Народный артист Украины, "голос Майдана" и министр культуры (2014 г.) Евгений Нищук считает, что градус напряжения в украинском обществе очень высок. По его мнению, политикам не стоит забывать о том, что они постоянно находятся под бдительным контролем людей.

За последние 11 лет украинцы дважды выходили на главную площадь страны с масштабными протестами. В ноябре 2004 года были два месяца мирной революции. В 2013-2014 годах три месяца Майдан стоял, защищался и нападал во время Революции Достоинства. Евгений Нищук был на сцене первого и второго Майданов. Срывал голос, координировал оборону, звал подмогу, предостерегал об опасности.

Спустя два года после начала Революции Достоинства он много работает - спектакли в Театре им. И. Франко и "Сузір'я", гастроли, работа в конкурсной комиссии по отбору кандидатов в специальную антикоррупционную прокуратуру и многое другое. Для многих Майдан превратился в политику, но Нищук говорит о нем так, как говорят о глубоко личном. Точнее, он говорит о двух Майданах, ведь без Оранжевой революции не могло быть Революции Достоинства.

Страх и возмущение

- Когда говорят: "Майдан", что первое приходит вам в голову? Какой Майдан из двух, на которых вы были?

- Естественная близость второго имеет большее эмоциональное последствие. Но второй Майдан не проявился бы в своей миссии, если бы не было первого Майдана. Между ними большая разница, но есть близость в искренности, откровенности и вере.

Первый Майдан имел четкую политическую окраску, был привязан к одной личности, на которую рассчитывали люди. Что-то не вышло, поэтому события несколько нивелировались. Произошла, как мне кажется, страшная вещь. Пришло разочарование. Этим хорошо воспользовалась предыдущая власть. Она напирала несколько лет как бульдозер. К 2014 году появилось огромное количество людей, которые по тем или иным стратегическим направлениям были не согласны с властью или ее методами. Многие из них сидели на кухне, обсуждали ситуацию в стране, но боялись, что могут убить. Меня это возмущало. Я читал материалы, снимался в кино, в частности и о периоде репрессий. Нас как бы начали возвращать к состоянию такого же страха, какой был у наших дедов и прадедов. И это XXI век, 23-ий год независимости. Как можно было это допустить? Мою психику просто убивало, что некоторые сравнивали: "А ведь может быть как в 37-м году". Господи прости...

Я вышел на Майдан 21 ноября 2013 года совершенно естественно - в память о годовщине Оранжевой революции. Но градус настроений был таков: на Януковича решили надавить, чтобы он подписал соглашение с ЕС. Ну а вдруг. Хотя вменяемые люди уже понимали, что ничего он не подпишет - ручки нет, не пишет и так далее.

Я не знаю, да и аналитики, насколько я знаю, не берутся утверждать, каким могло быть продолжение Майдана. Но то, что произошло в ночь с 29 на 30 ноября, - это унизительное избиение людей разного возраста - это была крайняя точка. Марш миллионов, который был 1 декабря, - реакция на это унижение. Симпатии и политические взгляды уже не имели значения.

У Революции Достоинства не было партий и политиков. Люди хотели, чтобы кто-то взял на себя ответственность, принимал четкие решения. Но их не было. Поэтому Майдан и не родил новую политическую силу. Может быть, и зря, сейчас ее не хватает. Но тогда не было сил и времени думать о политсилах. О дивидендах на Майдане никто не думал. Дай бог, живым остаться.

О том, в чем нельзя разочароваться

- После 2004 года вы с политикой дел не имели. Общались с людьми, жили, работали и увидели, как в определенный момент пришло разочарование. Сейчас вы близки и к людям и к политикам. Сейчас замечаете разочарование?

- Замечаю. Хотя мы должны понимать, что его еще и серьезно навязывают. Есть и кардинальная разница между 2004 и 2014 годами. Революция достоинства прошла с большими жертвами. Общаясь с семьями Героев Небесной сотни, я вижу, что для них самое болезненное именно возможность этого всеобщего разочарования: "а не нужно было выходить!", "а зачем выходили?". Слышать такое им очень больно. Они потеряли близких, которые пошли на пули снайперов в надежде изменить страну.

На днях были яркие сцены. Майдановец, с которым я пересекался, которого знаю, сорвался и ударил Добкина. Он говорил адекватно, но потом сдали нервы. Я отметил аргументацию Добкина: "Тебе все это нравится? Зачем ты выходил?" - вот та спекуляция, о которой я говорил! Но вернемся к названию - Революция Достоинства. Это не революция, чтобы колбаса была дешевая. Речь шла об основополагающих принципах, в которых разочаровываться нельзя. Пусть это будет напоминанием любой власти. Если кто-то замахнется на человеческие достоинство и честь, то через несколько часов соберется Майдан.

- Думаете, он может снова собраться?

- Уверен. Сейчас идут манипуляции. Кто-то использует Майдан в политических целях. Налоговый, тарифный. Не хочу давать им оценку. Они собирали людей на некоторое время, но задевали только определенную прослойку населения. Но есть то, что безоговорочно для всех. В 2013 году было избиение, которое задело всех. Если такое повторится - люди выйдут. Градус такой. Но подначивают другими вопросами: "власть плохая, давайте сбросим". Есть встречный вопрос: "А кого хотите?" Я не защищаю власть. Общество просто должно поддерживать градус бдительности к каждому чиновнику и депутату. Сейчас очень обострено чувство справедливости. У ребят, которые видели смерть, нет серединки, нет и объяснений. Они видят черное и белое. Это естественно, когда мы находимся в состоянии войны. Политикум должен это все время чувствовать.

Мне кажется, что первые полгода после Майдана у политиков был определенный контакт с людьми. Но проходит время, и все постепенно возвращается в сети системы. Это заметно. И я обращаю внимание политикума, что градус напряжения есть. Люди могут даже применить оружие. Его много на руках. Поэтому нельзя манипулировать третьим Майданом. Он продлится три часа - слишком много оружия на руках. Это может быть просто перестрелка.

Не мешайте молодым

- Чего не хватает в цепочке власть - человек? Что должны были выносить общество и политикум после Майдана? Но чего бы хотелось лично вам?

- Людям не на кого положиться. До депутатов Верховной Рады далеко. Социальная защита была бы возможна в рамках децентрализации. Но она настолько не донесена до людей, они не понимают, что она собой представляет. Возможно, с ее помощью можно решать вопросы местного значения и не обращаться с ними к президенту. Надавить, сделать свой маленький Майдан, и не нужно ехать в Киев. Механизм ответственности на местах должен иметь место. Хотя есть и опасность там, где хотят отделиться. Есть страх за государство. Мы получили такую ситуацию на востоке, но есть опасности на юге, на Закарпатье или в Буковине. В такой ситуации нужно учитывать те принципы, которые являются нерушимыми, и те, в которых можно дать свободу, например, в вопросах финансирования.

Я всегда стараюсь найти момент надежды. Я общался на гастролях в Австрии с молодой украинской генерацией, которая учится или заканчивает европейские вузы. Я не хочу их называть диаспорой, надеюсь, что они вернутся. Многие ищут общие проекты между Украиной и той страной, где они учатся. Они говорят, что у них есть идеи. Если они смогут их воплотить, то вернутся в Украину. Они не вспоминают о политиках и чиновниках. Они не стремятся занять какие-либо кресла. Они занимаются делом и ищут личные контакты с европейскими партнерами. Я вдохновился альтернативой. Полагаюсь на большой креативный батальон этой молодежи, мы можем перевернуть горы. Они умнее, активнее, талантливее европейских сверстников. Их ценят на Западе. Хочется, чтобы хватило ума дать им вернуться и не мешать воплощать их проекты.

Мы - заложники больших геополитических раскладов. Но Европа сама не понимает, насколько нас недооценивает. На Украину смотрят как на буфер. Но наша страна - мощный источник интеллектуальных ресурсов.

Штурм, песня и голос

- Какое воспоминание о Майдане у вас самое яркое?

- У меня воспоминания выстроились хронологически. Первые самые сильные чувства были 1 декабря, когда я увидел лавину людей, которые шли к тому месту, где избили студентов. Никто не бежал, никто не бросался никого бить. Шла река, от которой разбегались силовики. Вспоминаю тот Майдан, забитый до отказа людьми, которые хотели справедливости.

Есть кадры, которые в сны могут приходить. Когда я ночью с Русланой и священниками звал киевлян, чтобы они проснулись. С 10 на 11 декабря был первый серьезный штурм. Очень циничный. Тогда в Киеве был кто-то из европейских гостей, и никто не думал, что хватит ума на разгон. В три часа ночи я звал: "Киевляне, просыпайтесь!" Оказывается, таксисты подвозили их бесплатно. Я видел, как к Майдану спешили люди. Было скользко, они падали, поднимались и бежали. Киевляне встали с диванов и кроватей и пришли. Мы укрепились, и в одиннадцать утра "Беркут" развернулся.

Были и моменты умиротворения. На Новый год, когда пришло много людей. Был тот яркий концерт "Океана Эльзы", когда у меня родилась идея с фонариками, пением гимна и криками "Слава Украине!". Это было очень красиво, незабываемо, фото с того дня у меня до сих пор на заставке в мобильном.

Потом были первые страшные смерти на Грушевского, прощание с Жизневским и песня, которую я тогда поставил, - "Плине кача".

Ну и, конечно, ночь с 18 на 19 февраля, когда я координировал Майдан, - разбор брусчатки, домиков. Тогда "Беркут" был в нескольких метрах, все жег. Это был бой. Эти чувства в кино невозможно передать. Я не спал больше суток. Все разбивалось. Уже днем, 19 февраля, мне сказали, что нужно прилечь. Ты ложишься, а заснуть не можешь. Такое напряжение, что просто не можешь. Все сказывается, бьет по нервам, по психике, по горлу. Слава богу, голос ко мне вернулся. Это то время, которое мне не забыть никогда, это те воспоминания, которые приходят ко мне во сне. Я уверен, в контексте истории прошло не так много времени, но уже очень скоро все мы увидим, как меняется наша страна к лучшему.