Осень на Закарпатье — пора миграции людей на заработки за границу

Видели ли вы хотя бы раз, как улетают птицы в теплые края? Как долго они летают в поднебесье, делая круг за кругом? Зрелище, которое не может оставить безразличным.

Орнитологи говорят, что таким образом они выбирают себе вожака, лидера, который бы повел их в дальний путь. А мне кажется, что кружась над определенной местностью, они еще и прощаются с нами, со своим гнездом. Ведь, кто знает, каким будет тот путь... сначала туда, а через полгода — назад?

Не знаю как вас, а меня это всегда волнует, берет за душу и завораживает. Еще с детства. Потому что в нашей местности, сколько помню, жили аисты. И мы им давали имена. Называли братиками и сестричками. Вспоминаю, как мы с отчимом, весной, как только сойдет снег, тянули на столб старое колесо от воза. Потому, что бывшее гнездо зимой снес сильный ветер. Вот-вот должны прилететь птицы, и мы к их возвращению готовили жилище, точнее фундамент для него. Все остальное должны были делать сами птицы.

Опять же, вспоминаю как мы с сестрой решили как-то утеплить гнездо для аиста и положили в него старую мамину фуфайку. Но птицы отказались от нашей помощи и выбросили ее. И не случайно. В процессе гнездостроения птицы надеются только на свои силы, на свои клювы и лапки. И даже на крылья. Если будете терпеливыми и наблюдательными будущей весной, то в этом сами убедитесь.

...А пока что наши птицы еще где-то в дороге. Она действительно неблизкая: для одних — полторы-две тысячи километров, для других и до пяти-шести тысяч наберется. А я еще до сих пор слышу их прощальные голоса. Что-то определенно человеческое есть в этих загадочных птичьих звуках. Тоскливое и грустное. Потому что несут они на своих крыльях печаль по родному краю, где родились, выросли и стали на ноги. Поэтому и летят так медленно. Тем более, что для многих это первая дорога в неизвестные края. Остается только надеяться, что назад они обязательно вернутся. Живыми и здоровыми, и мы их будем ждать.

А вспомнил я эту картину прощания с птицами не случайно. Что-то подобное пережил недавно на Закарпатье, в Мукачево. И было это на железнодорожном вокзале, который напоминал мне огромное птичье царство. Столько людей бывает только летом на киевском вокзале. Сначала мне подумалось, что здесь должен состояться какой-то митинг, тем более, что снова запахло в воздухе выборами. Но почему так много детей, больше, чем взрослых? Причем всех возрастов — от младенцев до школьников старших классов.

Но здесь же я узнал, что осень на Закарпатье, так же как и в соседних западных областях, — пора миграции людей на заработки за границу. На восток, по большей части в Россию, и на запад — в различные страны Европы.

Невозможно передать словами те минуты прощания немолодых родителей со взрослыми детьми и маленьких деток, в свою очередь, с родителями. Кругом стоял невероятный шум и еще — слезы... И у взрослых, и у малышей... И были это далеко не слезы радости. В основном — слезы разлуки.

Бросилась в глаза такая сцена: уже немолодого отца, словно птенцы, буквально «облепили» семеро детей. Кому не хватило места на руках, на спине и шее, прислонились к ногам. А один сынок, лет пяти-шести, присел на отцовские ноги и о чем-то своем думал. А папа всем обещал, что скоро приедет. Заработает много денег и вернется. Обязательно вернется.

— Ты же не забыл, какой размер шапки у Сашки? — 52! А у Васьки — уже 54! — в который раз напоминала мужу жена и как-то несмело прижималась к его щеке.

А рядом бабушка просила одного из отъезжающих, чтобы он разыскал в Португалии ее сына, от которого уже два года нет весточки... Поверьте, почему-то так грустно сделалось на душе, так больно. До крика больно было смотреть на этих деток, которые уже не первый год живут кто без отцовской, а кто без материнской ласки. А то и без ежедневного внимания обоих. Потому что, в лучшем случае, родители (кому ближе и обстоятельства позволяют) наведываются в родные края дважды в год, в основном на Рождество и на Пасху. И еще на Храм. В селах этот праздник является третьим по значению.

«Сколько еще лет наши дети будут ездить на те проклятые заработки?» — не раз в разговорах приходилось слышать эти вопросы, на которые, к большому сожалению, никто не может дать ответ, прежде всего, на государственном уровне. Тогда о какой защите, о какой гарантии безопасности может идти речь в такой ситуации. По сути, люди брошены за пределами страны на произвол, так же, как и те птицы вынуждены надеяться только на себя. Поэтому те заработки и действительно являются «проклятыми» для многих семей. Потому что достаются доллары и евро уж очень нелегко. И там, за границей, от физического и морального унижения, от антисанитарных условий проживания, от некачественного питания, и здесь, в Украине, те заработки держат годами в постоянном моральном и психологическом напряжении близких и родных. Как дамоклов меч, висит вопрос: «Живой ли?». Потому что слишком скупой и грустной является статистика о тех, кто погиб за границей на заработках. Только самые вопиющие факты становятся публичными. Остальные — трагически погибают или умирают в условиях полной изоляции — информационной и медицинской. Как говорится, нелегально жил и работал, нелегально и умер. Или пропал безвестно. И это в 35—40 лет. Именно такой средний возраст тех, кто не возвращается живым с тех заработков.

А что Украина? Власть в основном фиксирует эти страшные смерти своих сыновей и дочерей на чужбине. А оплакивают их здесь — родные. Так сложилось, что даже полного и точного учета украинцев, работающих за границей, нет. По одним данным, их пять миллионов, по другим — семь. Плюс-минус миллион? Как будто речь идет не о людях, а о каком-то штучном товаре на оптовой базе. Орнитологи и те пытаются быть более точными при учете птиц, которые вернулись из теплых краев, а здесь же люди. Наши люди, которые не от хорошей жизни, не от сильных морозов, как птицы, мигрируют в далекие края, где рассчитывать на тепло и уют приходится не всем.

День