Америка — больше не страна возможностей ("The Financial Times", Великобритания)

Джозеф Стиглиц (Joseph Stiglitz) Неравенство в США достигло наивысшего уровня почти за сто лет На вершину пирамиды приходится наибольшая доля национального пирога; число людей, живущих за чертой бедности, растет. Увеличивается и разрыв между лицами со средними и самыми высокими доходами. Когда-то США считали себя страной среднего класса, но это уже не так. Экономисты обосновывали эти диспропорции, ссылаясь на «теорию предельной производительности», которая объясняет более высокий доход более крупным вкладом в благосостояние общества. Но те, кто действительно преобразует наше общество, давая знание, которое стоит за технологическими достижениями, зарабатывают довольно скудно. Подумайте только об изобретателях лазера, машины Тьюринга или ученых, открывших ДНК. Инновации тех, кто сидит на Уолл-стрит, хотя и хорошо оплачиваемые, привели глобальную экономику на грань коллапса, а эти финансовые предприниматели остались при своих мегадоходах. Если бы в теории «экономики просачивания» была хоть крупица правды, мы бы, возможно, спокойнее относились к неравенству. Но сегодня усредненный доход американцев ниже, чем полтора десятилетия назад; а усредненный доход работника-мужчины, работающего на полную ставку, ниже, чем сорок с лишним лет назад. Между тем, находящимся на вершине пирамиды еще никогда не жилось так вольготно. Некоторые утверждают, что рост неравенства является неизбежным побочным продуктом рынка. Ложь: некоторые страны сокращают неравенство, сохраняя темпы экономического роста. Характер рынков определяется правилами игры. У нашей политической системы есть писаные правила, ставящие богатых в более выгодное положение, чем всех остальных. Финансовые нормы допускают хищническое кредитование и негуманные практики использования кредитных карт, ведущие к перетеканию средств снизу вверх. Так же, как и законы о банкротстве, отдающие приоритет деривативам. Правила глобализации, при которой капитал совершенно мобилен, а рабочая сила — нет, усиливают и без того мощную асимметрию торговых отношений: компании угрожают покинуть страну, если рабочие не пойдут на значительные уступки. В учебниках написано, что наше общество может стать более эгалитарным только в том случае, если мы откажемся от роста или эффективности. Однако более детальный анализ показывает, что мы дорого платим за неравенство: оно способствует социальной, экономической и политической нестабильности, равно как и снижению темпов роста. Западные страны с наиболее здоровой экономикой (например, скандинавские) отличаются также наиболее высоким уровнем равенства. Экономика США росла быстрее в первые десятилетия после Второй мировой войны, когда уровень неравенства был ниже, чем после 1980 года, когда верхушка начала получать несоразмерно большую часть доходов. Многолетний опыт множества стран свидетельствует о связи между равенством, ростом и стабильностью. В этом есть хорошая новость: ослабляя стремление к ренте — поиск способов получения большего куска пирога вместо того, чтобы увеличивать сам пирог — и искажения, которым Америка обязана столь значительной частью своего неравенства, мы можем получить более справедливое общество и более эффективную экономику. Законы, согласно которым спекулянты платят вдвое меньше налогов, чем те, кто зарабатывает себе на жизнь или создает инновации, преобразующие наше общество, кое-что говорят о наших ценностях; но, кроме того, они искажают нашу экономику, толкая молодых людей к азартным играм вместо более производительных областей. Поскольку столь значительная часть доходов верхушки приходится на стремление к ренте, повышение налогов для нее могло бы ослабить это стремление. Когда-то Америку считали страной возможностей. Сегодня возможности ребенка в дальнейшей жизни зависят от доходов его родителей больше, чем в Европе или любой другой промышленно развитой стране, по которой имеются данные. США упорно работали над созданием американской мечты о возможностях. Но сегодня эта мечта оказывается мифом. Мы можем вновь стать страной возможностей, но это не произойдет само собой, и это не произойдет при политике, которая ставит во главу угла сокращение расходов на государственное образование и прочие программы, расширяющие возможности низшего и среднего класса, снижая при этом налоги для верхушки. Поддержка, оказываемая этим инвестициям президентом Бараком Обамой, равно как и «правило Баффета», согласно которому представителям верхушки следует уплачивать в качестве налогов как минимум такую же часть своих доходов, как и менее состоятельным гражданам, — это шаги в верном направлении. Предложение кандидата-республиканца Митта Ромни о сокращении государственных служащих — тревожный знак, равно как и его молчание по вопросу о том, следует ли облагать налогами доходы на капитал, полученные благодаря спекуляциям, по менее низкой ставке, чем доходы, полученные тяжким трудом. Стране придется сделать выбор: если она продолжит идти путем, на который вступила в последние десятилетия, отсутствие возможностей будет означать углубление раскола общества, которое характеризуется более низкими темпами роста и более высокой социальной, политической и экономической нестабильностью. Либо она может признать, что экономика потеряла равновесие. Позолоченная эпоха привела к прогрессивной эре, эксцессы «ревущих двадцатых» — к Великой депрессии, которая, в свою очередь, привела к «новому курсу». Каждый раз страна видела те крайности, к которым ее влекло, и вовремя останавливалась. Вопрос состоит в том, поступит ли она так и на этот раз. Джозеф Стиглиц — лауреат Нобелевской премии 2001 года по экономике и автор готовящейся к изданию книги «Цена неравенства» (The Price of Inequality) ..... Пока царствовал эгоизм, Америка была страна больших (эгоистических) возможностей, но с тех пор как эгоизм прекратил свое развитие и стал кризисным, США вошли в кризис (эгоизма) и выйти из него означает исправить эгоизм личности и общества на интегральное взаимодействие . Как только мы к этому приступим, мы сразу же убедимся, что сделали единственно правильный выбор.