Владимир Шаповал: Сегодняшний ЦИК — это, скорее, клуб юристов от политики

Европейские правила поведения на выборах требуют, чтобы Центризбирком был лишь беспристрастным оператором кампании. Иначе говоря, бригадой высококвалифицированных узкопрофильных специалистов, нанимаемых государством для обслуживания электората. Отечественный ЦИК этому определению пока соответствует не вполне.

Но, к счастью, он уже избавился от репутации карательного органа и коллективного манипулятора. Время добровольного отказа от фальсификаций еще не пришло, и, как признал глава комиссии Владимир Шаповал, наступит оно не завтра. Любители «химичить» с волеизъявлением граждан не перевелись, но на столичном бульваре Леси Украинки они с недавних пор, похоже, не обитают.

Сегодняшний ЦИК — это, скорее, клуб юристов от политики. Закон о Центральной избирательной комиссии предопределил «партийный отбор» членов этого органа. Ведущие силы получили возможность отстоять свои интересы, и это несомненный плюс. Политические легковесы (а с ними и симпатизирующие им избиратели) оказались поражены в правах. Хочется верить, что ненадолго.

У нынешнего Центризбиркома особая миссия — он должен запустить долгожданный государственный реестр избирателей. Появление новой базы электоральных данных должно существенно снизить риск злоупотреблений.

С возложенной на него задачей ЦИК справился лишь отчасти, стопроцентной реализации цели помешала тьма объективных и субъективных причин, о которых «ЗН» регулярно информировало читателей.

Сегодня главной зоной риска становятся местные комиссии. Большинство знатоков убеждены, что основной угрозой окажутся не пресловутые «вбросы» и злополучные «карусели», а некорректность подсчета. В одних штабах это поняли, оперативно создав специальные денежные фонды для «работы» с избиркомами, а также сформировав необходимый кадровый резерв. В других уповают на удачу и консерватизм своих избирателей.

Совершенно зря. Второй тур неизбежен, как крах империализма. В канун оного местные комиссии формируются по принципу «пятьдесят на пятьдесят». Но, кажется, только одна из двух ведущих политических сил способна перед повторным голосованием изыскать необходимое количество спецов. Так ли это, узнаем совсем скоро.

Чем удивит грядущая кампания? Чему научит? На эти и многие другие вопросы попытался ответить глава ЦИК Владимир ШАПОВАЛ.

— Владимир Николаевич, до президентских выборов — всего ничего. О недостатках Единого государственного реестра избирателей не говорит только ленивый. Возможные пробелы в списках избирателей могут дать основания оспорить результаты голосования?

— Формальных правовых оснований для возможного обжалования результатов выборов не существует. Но у нас немало манипуляторов, способных подтолкнуть топ-политиков к принятию экстравагантных административных и судебных решений. Вроде того, которое было принято в известном году. Я бы не хотел, чтобы мое мнение воспринималось как отрицание принципа верховенства права (о котором так любят говорить, не вполне понимая, что это такое), но нельзя входить в одну и ту же воду дважды.

— Однако никто не отменял конституционной нормы, определяющей, что юрисдикция судов распространяется на все правоотношения в государстве…

— Совершенно верно. А теперь давайте пофантазируем. У кого-то появляется желание оспорить итоги выборов, невзирая на отсутствие действующих законодательных процедур. Рискнет ли этот таинственный кто-то обратиться в Верховный суд? Да простит меня Василий Васильевич Онопенко, но исключать подобного нельзя. Чем это может закончиться? Выскажу личную точку зрения: если претензия проигравшего обернется результативным судебным решением, это станет катастрофой. Если одну из сторон лишат победы при помощи суда, реакция этой стороны наверняка окажется эмоциональной, резкой и жесткой. Что грозит непредсказуемыми последствиями для государства. Советовал бы задуматься над этим тем, кто всерьез вынашивает подобные планы.

— Заместитель главы ЦИК Жанна Усенко-Черная разослала письма главам госадминистраций, в которых обвиняет исполнительные структуры в фактическом саботаже работы по уточнению данных реестра. Цифры, которые приводятся в этих документах, потрясают воображение. Где-то обработано 12,17% необходимой информации, где-то — 9,43%, где-то — 1,18%. Центризбирком при помощи подобных писем страхует себя?

— Центризбирком обращает внимание руководителей местных органов исполнительной власти на ненадлежащее исполнение требований закона о едином государственном реестре избирателей. Кстати, соответствующее письмо было адресовано и премьер-министру. Надо будет, обратимся еще раз. Но постараемся сделать это без излишней ажитации, чтобы не нагнетать страсти.

Лично я рассматриваю развернувшуюся кампанию по дискредитации ЦИК как часть технологии. Я даже не исключаю того, что в территориальных подразделениях службы ведения реестра есть отдельные работники, которые сознательно саботируют работу. Я не очень верю, что у кого-то есть непреодолимое желание сорвать выборы. И сомневаюсь, что существует такая возможность. Общественность приучают к тому, что реестр несовершенен, чтобы в нужный момент избиратель поверил в возможные злоупотребления и с пониманием отнесся к попытке оспорить итоги выборов.

— А разве фальсификации так уж невозможны?

— Мы еще очень долго будем страдать от того, что определенная часть участников выборов склонна к махинациям. Об этом не следует забывать, но не надо и драматизировать ситуацию. Реестр, и это признается всеми, весьма существенно сужает простор для любых манипуляций.

Недостатков в нем по-прежнему много, но с каждой сверкой реестр становится чище. Ошибки есть, недочеты есть. Трагедии нет. Если каждый, от кого это зависит, приложит максимум необходимых усилий, реестр будет почти идеальным.

Как бороться с ошибками? Многократно тщательно сверять, вручную исправлять ошибки в базе данных. Это тяжело, сложно, долго. А что делать? Конечная цель стоит этих усилий. Главное, чтобы это наконец поняли не только члены ЦИК.

— В распоряжение «ЗН» попали интересные данные. В соответствии с ними, например, в Донецкой области число избирателей за два года снизилось с 3 616 985 до 3 483 850, в Днепропетровской — с 2 804 562 до 2 709 543. Для сравнения: в Закарпатье электоральные ряды поредели аж на 279 человек, в Тернопольской области — на 648 человек. Прокомментируйте, пожалуйста, эти цифры. Массовый мор? Добросовестная ликвидация «мертвых душ»? Или кто-то у кого-то «списывает» избирателей?

— У меня нет под рукой точных данных. Но тенденции мне известны. В одних случаях списки избирателей действительно уточняются, в других, по-моему, происходит имитация деятельности. Далек от мысли, что штабы отдельных кандидатов намеренно срывают работу по уточнению избирательного реестра. Но я не исключаю, что в этих штабах информированы о положении вещей и могут использовать ситуацию в свою пользу.

Мне кажется, что законодатель при разработке закона о Государственном реестре избирателей допустил ошибку, не предусмотрев роли политических сил в этом процессе. Их необходимо было сделать заинтересованной стороной, закрепив за партструктурами, скажем, определенные контролирующие функции. Чтобы те действительно контролировали и себя, и процесс, делая его максимально прозрачным.

— ЦИК сформирован по политическому принципу. Практически любой член комиссии находится в контакте с той или иной силой. Почему, скажем, Магера, Усенко-Черная или Лукаш не в состоянии убедить, условно говоря, Ющенко, Тимошенко или Януковича приобщиться к работе над составлением точного и подробного реестра. Который бы ни у кого не вызывал сомнений. И никому не давал повода для претензий.

— Я считаю себя фигурой, равноудаленной от политических сил, в том числе от тех, которые представлены в ЦИК. Из общения с коллегами я понял, что вождям не до этого. Механизмов воздействия на них у меня нет. Пытаться переубеждать их лично? Не с руки. Инициировать подобные встречи с лидерами я не стану, дабы не возбуждать подозрений.

Единственное, что я могу — влиять на их точку зрения при помощи коллег. Я, в отличие от вас, не хотел бы называть конкретные фамилии. Могу лишь сказать, что использую любую возможность убедить их, а также руководителей уполномоченных органов исполнительной власти более добросовестно отнестись к своему участию в уточнении реестра.

— Вы критиковали руководство МВД, Минюста и других исполнительских структур за то, что они поставляют в ЦИК не проверенные данные, а «макулатуру», «сырец»….

— Я надеюсь, что ближе к выборам должно измениться отношение к проблеме реестра со стороны исполнительной власти и лично премьера. Спасибо правительству, которое приняло решение об увеличении численности штата территориальных органов ведения реестра. Но это только полдела.

— Достаточным ли было финансирование работы по созданию реестра? Правда ли, что, если бы не ОБСЕ, то эта работа была бы сорвана, или, как минимум серьезно затормозилась?

— Наверное, никого не удивлю, если скажу, что бюджетное финансирование было недостаточным. Но все и не так критично, как могло быть. Скажу так, соответствующие потребности Центризбиркома были обеспечены приблизительно на ѕ. Это оптимистическая оценка.

А структурам ОБСЕ я искренне признателен за плодотворное сотрудничество. Вряд ли работа по созданию реестра сорвалась бы без их помощи. Но то, что многим пришлось бы работать не с компьютерами, а со счетами и авторучками — факт.

Власть, увы, не просчитывает ситуацию. С моей точки зрения, работа по составлению реестра избирателей заслуживает гораздо большего государственного внимания. Он же создается не только для проведения ближайших президентских выборов. Это — колоссальная работа на перспективу.

Пользуясь случаем, хотел бы высказать удивление тем, что основная масса граждан пренебрегла своим правом уточнить себя в списках избирателей. Рекламную кампанию организовали, кстати, с помощью той же ОБСЕ. Были затрачены значительные государственные средства на рассылку почтовых уведомлений. И что в итоге? Стыдно даже называть процент тех, кто предоставленной возможностью воспользовался.

Я никого не виню. Я, скорее, сожалею. Хотя и осознаю степень разочарованности общества политикой и политиками.

— Закон о Едином государственном реестре избирателей обязал использовать в качестве отправной точки списки, подготовленные для проведения выборов-2006. Между тем, на выборах-2007 в эти списки внесли множественные изменения, которые существенно облегчили бы работу над реестром. Где логика?

— Откровенно говоря, я тоже не всегда понимаю логику законодателя. В качестве примера могу привести новеллу из закона о выборах президента, предусматривающую возможность изменения списков в последний день. Желание максимально обеспечить избирательное право граждан похвально. Но есть объективные проблемы. Какие бы законодательные, технологические и прочие способы ни изобретались, все равно будут потери.

У нас в стране почти сакральное отношение к голосованию. Это объяснимо. Граждане долгое время были лишены какой бы то ни было реальной собственности. А кроме того — лишены права влиять на происходящее. И потому сегодня они рассматривают выборы как форму причастности к решению государственных проблем. А свой голос — как ценность, как собственность. Отсюда и непривычные для многих стран Европы высокие показатели явки. Это — мой голос, я им дорожу, я его никому не отдам просто так. Избранный мною депутат — это тоже моя собственность, отдав за него голос, я получил уникальное право его критиковать.

Само по себе такое, почти религиозное отношение к выбору, заслуживает и внимания, и уважения. Но право, даже такое важное, не должно превращаться в фетиш. Государство должно смотреть на эти вещи иначе. Оно обязано воспринимать выборы, в первую очередь, как способ формирования представительской власти, как метод замещения определенных должностей. Как необходимый элемент функционирования государственной системы

В Великобритании издержки избирательной модели (существующей, кстати, почти две сотни лет), приводящие к так называемой потере голосов, формально ущемляют интересы части избирателей. Но британцы не видят в этом угрозы демократии. Ни тебе массового психоза, ни волны народного гнева, ни множественных призывов к мести. Тот факт, что представительные органы сформированы, что они функционируют, в конечном итоге оказывается важнее того, что интерес кого-то оказался не в полной мере учтен.

— Что является большим злом — наличие открепительных талонов или же их отсутствие?

— Однозначно — их отсутствие. Речь идет, скажу осторожно, о десятках тысяч избирателей. Замечу, активных избирателей. Потому что людей мобильных, как правило, отличает не только физиологическая, но и политическая активность. Наверное, было бы неразумным лишать этих людей возможности голосовать, а кандидатов было неверно лишать поддержки столь активной категории избирателей.

— Но вы помните, что пять лет назад открепительные талоны были едва ли главным инструментом фальсификаций…

— Опорочить можно любую, даже самую прекрасную, идею. Возможно это было проделано с открепительными удостоверениями в 2004 году. Есть необходимые законодательные предохранители.

— Согласны ли вы с тем, что за переделами страны голосовать должны иметь право только те граждане, которые стоят на консульском учете?

— С правовой точки зрения я не вижу в подобном ограничении никаких проблем. Это решение законодателя, нравится оно нам или нет, мы обязаны его исполнять.

— А как насчет всеобщего избирательного права?

— Не стоит его абсолютизировать. Я могу привести вам массу доводов, но, чтобы не отнимать чрезмерно много времени, приведу только один пример. В истории Великобритании прошлого века было два случая, когда одна партия набирала больше голосов, чем другая в масштабах страны, но в парламенте оказывалась в меньшинстве. Казалось бы, абсурд? Нам необходимо научиться спокойнее относиться к мнимым издержкам избирательных систем и избирательного законодательства, которые в принципе не могут быть идеальными.

Голосование за рубежом имеет свою специфику. В некоторых государствах оно вообще не предусмотрено. Если ты находишься за пределами страны, значит, ты попал в такие обстоятельства, когда выборы, возможно, пройдут без тебя. Закон не лишает тебя права голосовать, но он, по существу, лишает тебя возможности сделать это.

Видите ли, президентские выборы — это очень важный не только политический, но и административный, управленческий процесс, имеющий прямое отношение к государственному суверенитету. Он будет, если хотите, более или менее стерилен только тогда, когда для этого созданы условия. Если, например, избирательный участок за рубежом находится на территории посольства, он находится на нашей территории. А если он расположен в месте, на которое не распространяется наша юрисдикция украинской власти, возникает масса правовых, политических и других проблем.

— Как может повлиять на течение кампании будущее решение КС о конституционности положений закона о выборах президента?

— Каким бы оно в итоге ни оказалось, оно не способно ни сорвать кампанию, ни перенести ее. В худшем случае речь идет о корректировке избирательных сроков. Я не хотел бы предвосхищать решения Конституционного суда, тем более что уже открыто производство по соответствующему делу. В законе, к сожалению, присутствуют откровенные юридические глупости. Их появлению есть простое и понятное объяснение. Я сам прибегал к подобному приему: готовишь проект документа и «украшаешь» его заведомо ущербными положениями, отвлекающими от главного. Огрехи сразу привлекают внимание и сразу вызывают раздражение. После недолгих торгов ты сдаешь ненужное. И цель достигнута.

Возможно, подобное случилось и случится с законом о выборах президента. Что именно в нем изменится и как, не суть важно. Избирательные законы — это инструкции по правоприменению.

Так что, на мой взгляд, никаких особых неожиданностей я не жду. Единственное, что немного смущает: члены в ЦИК высказывали разные мнения по поводу этого закона, что может создать сложности в его применении. Но я думаю, что эти сложности будут преодолены.

— Что может оказаться самой большой неприятностью в ходе выборов?

— С высокой степенью вероятности выборы пройдут в два тура. Перед повторным голосованием соперники должны реально оценивать ситуацию. Им предстоит определиться: принимать или не принимать возможное поражение. А если не принимать, то как именно действовать. Выбор средств достаточно широкий. Многие нацелены идти до конца, и прыткие циничные юноши могут подогреть естественное желание ввязаться в любую драку. Возникнут соблазны. Например, блокировать работу ЦИК. В массмедиа описывается и другой вариант: парализовать работу парламента, чтобы не дать новоизбранному президенту принять присягу. Знаю, что кое-где обсуждается и такая глупость: не выделять средства из казначейства на финансирование выборов. Изобрести можно любую пакость. Но если серьезные политики действительно готовы идти на это, то, на мой взгляд, они попросту недостойны президентского звания.

Надеюсь, что тем, у кого отсутствует самоуважение, поможет инстинкт самосохранения. Чем масштабнее будет возможная политическая глупость, тем вероятнее она приведет к массовому стихийному протесту. Народ не надо недооценивать. Такие вещи кого угодно могут сорвать с резьбы.

Если вопрос формирования власти решать при помощи подобных приемов, то зачем нам в таком случае государственная политика вообще? Тогда необходимо закрывать государственный проект «Украина» как несостоявшийся. Именно потому я в подобное не верю. Отказываюсь верить.

— Принято считать, что будущий президент (кто бы им ни стал) непременно попытается отменить закон «четырех двоек», которым была введена в действие новая редакция Конституции? Правовые основания для отмены так называемой политреформы существуют?

— Гипотез на этот счет — море. Кстати, у нас в стране трактуется всеми все, что угодно и как угодно. Могут, например, вполне серьезно заявить, что президентский указ о досрочном прекращении полномочий парламента просто остановлен. И что новый глава государства имеет право возобновить действие этого документа. Эту дичь тиражирует пресса, а потому ее наперебой комментируют.

Правое поле — очень тонкая материя. Оно не терпит резких движений. Особенно когда речь идет об Основном Законе. Приняв в свое время соответствующее постановление, Конституционный суд зажег своеобразный «маячок», как бы намекнув, что может еще вернуться к этому вопросу.

Каковы перспективы возможного разбирательства ? Я убежден, что Конституцию нельзя ставить в один ряд с другими законами, она не может быть проверена на предмет соответствия самой себе. Существуют вопросы к процедуре принятия? Безусловно. Предположим, некое решение принято. А какими могут быть его последствия? Каким образом его применять? Подобных прецедентов я не знаю. Ну, было когда-то нечто отдаленно похожее в Албании, когда они завалили собственную конституцию на референдуме, а потом пытались исправить ситуацию при помощи парламента.

Отыскать формальные зацепки для принятия решения по отмене закона 2222 найти можно. Но что с этим потом делать? Кто будет это решение внедрять? Кто будет его защищать и как? Власть после выборов, вполне очевидно, будет недостаточно устойчивой. То, что все дружно побегут от одного знамени к другому, не факт. Некоторые к этим знаменам просто привязаны, причем различными частями тела. Любой неосторожный рывок вызовет членовредительство.

Рискнувший пойти столь сложным и скользким путем, наживет врагов, у которых будут развязаны руки. Эти враги будут сопротивляться всеми допустимыми и даже недопустимыми способами.

Я вам честно скажу, если бы я сегодня был судьей Конституционного суда, мне было бы крайне трудно уговорить себя голосовать за такое решение. В свое время я был причастен к подготовке подобного представления, когда был представителем президента в Конституционном суде. Не могу назвать это представление комфортным для себя. С трудом воображаю, как бы я его защищал. Думаю, что я бы его «сливал».

Повторю, не могу представить, как реализовать на практике такое решение. Но зато предполагаю, какую оно вызовет реакцию. В том числе за рубежом. Подобного не оценят, не поймут и не простят. По сути, это может стать первым шагом к международной изоляции. Положительные эмоции подобный сценарий сможет вызвать разве что в России. Но и там будут не столько за нас радоваться, сколько над нами насмехаться

У политиков есть более простой и более эффективный путь — договориться и сообща изменить Конституцию. Лично я их к этому искренно призываю. И даже готов в этом помочь.

— Но пока вы должны помочь им успешно пройти через выборы. В последнее время ЦИК демонстрирует сплоченность, которую трудно было прогнозировать в позапрошлом и даже в прошлом году.

— Поначалу уровень взаимного доверия в ЦИК находился на почти нулевой отметке. Мы обучились солидарности со временем .И мы ее стараемся демонстрировать. Во всяком случае в тех вопросах, которые избавлены от излишней политической остроты. На сегодня, как мне кажется, у меня нет неприязненных отношений ни с кем из членов Центризбиркома. Надеюсь, ко мне относятся так же.

Особых проблем, слава Богу, не возникает, хотя коллектива единомышленников здесь по определению быть не может. Во-первых, существует профессиональный гонор молодых юристов, людей гордых, амбициозных, никогда не признающих свои ошибки и готовых, в лучшем случае, отмолчаться. Во-вторых, принцип политического отбора делает принципиально невозможным установление абсолютного доверия.

— Вы неоднократно высказывались за изменение принципов формирования ЦИК. Какая модель, по-вашему является оптимальной для Украины?

— Наиболее неподходящим (по крайней мере, пока) видится вариант, при котором организация избирательного процесса передается в руки органа исполнительной власти — Минюста, МВД либо специально созданной, но подчиненной правительству, структуры.

— Почему?

— А что, надо пояснять?

— Вы намекаете на риск повышенной коррумпированности?

— Я намекаю на риск повышенной ангажированности. Руководитель такой структуры по своему весу будет превосходить многих министров. Искушение поставить его под свой контроль будет невероятно велико, а возможность сделать это — невероятно простой. Мы пока еще не готовы к такой схеме.

Нашей главной проблемой остаются люди. Те, которые назначают на должности и те, которых назначают на должности. Вы себе даже не представляете сколь велика доля случайности в принятии важнейших кадровых решений. Я могу это утверждать, поскольку знаю, как именно некоторые люди попадали и в Конституционный суд, и в ЦИК. Когда в самый последний момент одного человека меняют на другого без острой профессиональной необходимости, без видимых причин и без должных объяснений, это неправильно. Это снижает уровень доверия к государству, делает систему менее эффективной. Кроме того, унижает самого человека. Ведь любому, вам или мне, хотелось бы, чтобы он был избранным, что причиной спроса на него, поводом для его карьерного роста были профессиональные качества, опыт, заслуги, репутация. А у нас все зависит от того, кто быстрее забежит в тот или иной кабинет либо кто лучше попросит кого надо. Если в государственном учреждении человек (пусть даже порядочный и добросовестный) находится не на своем месте, страдает государственный интерес.

Поэтому я считаю, что существуют два способа повысить изначальную эффективность Центризбиркома. Либо сделать сам процесс отбора членов комиссии более продолжительным, тщательным, жестким и прозрачным, сведя к минимуму случайность и практически исключив подковерность. Либо поступить, как в той же Литве. То есть предусмотреть, что глава комиссии, его заместители и секретарь — государственные служащие, назначаемые на определенный срок. А все остальные представители ЦИК — делегаты от политических организаций. Но, заметьте, делегаты официальные, подлежащие ротации, если выборы изменили расклад сил. У нас ведь как? Члены Центризбиркома вроде бы госчиновники. С другой стороны, все знают: они еще и являются, по сути, ставленниками партий со всеми вытекающими из этого последствиями.

— У вас самого никогда не возникало ощущения, что вы совершили ошибку, согласившись занять пост главы ЦИК?

— А вы думаете, что мне легко далось это решение? Я отказывался дважды. Но позже выяснилось, что решение уже принято наверху. Меня обняли в кабинете на высоком этаже и поставили в известность. «Друже, так треба…»

Более того, моя кандидатура оказалась неким компромиссом. Сам того не зная, ваш покорный слуга уже стал частью схемы, элементом комбинации, составляющей договоренностей. От этого я чувствовал колоссальный дискомфорт. Но я оказался заложником собственных интересов. Я — государственный служащий с опытом и с послужным списком. Как говорили в старину, государственный человек. Если государственный интерес требует, чтобы я пожертвовало своими личными интересами, я привык поступать именно так. «Треба, так треба».

Стране предстояли досрочные парламентские выборы, а мне предстояло убедить некоторых инициаторов этого процесса отказаться от эмоций и обратиться к праву. «Порятунок держави» не является юридической категорией. Как ни странно, подобное нужно было объяснять. Считаю, что мне это удалось.

— Но в прошлом году вы озвучили категорическое намерение уйти из ЦИК. Тем не менее остались.

— По тем же причинам. Я устал от происходящего, и мое желание уйти было искренним и твердым. Даже договорился с одним вузом, что я с осени поработаю у них на четверть ставки, дабы с Нового года перейти туда работать. Но уйти не удалось. Все убеждали, что до конца года должна состояться внеочередная парламентская кампания. И я должен обеспечить ее проведение. А я человек и амбициозный, и ответственный. Покинуть свой пост в такой момент? Разумеется, нельзя. Когда стало ясно, что выборы народных депутатов откладываются, по сути, пошел отсчет выборов президентских. Так что эту кампанию я добросовестно отработаю, хотя, признаюсь, и без особого удовольствия и даже с некоторым ущербом для своих планов.

Потом мы залижем раны и поглядим в будущее. Если станет ясно, что до лета Верховной Раде не грозит переизбрание, свой пост я однозначно оставлю. Меня ожидает интересная научная работа. Я намерен написать книгу по конституционному праву. Мне этого хочется.

— Создается впечатление, что для вас научная работа куда понятнее и органичнее, чем, скажем, хозяйственная. Известно, что ЦИК работает в малокомфортных условиях. Вы делите помещение с комитетами Верховной Рады. Неоднократно озвучивалось предложение: передать все здание на бульваре Леси Украинки Центризбиркому, а помещения для структур ВР выделить на Садовой. Но дело не сдвинулось с мертвой точки. Кое-кто шутит: был бы Кивалов, не теснились бы так, как сейчас.

— Ну да, был бы Кивалов, а главное, был бы и Кучма, все решилось бы при помощи одного звонка. Но мы ведь боролись за демократию? И лично я ни секунды не жалею, что ее стало больше.

Что касается борьбы за квадратные метры, то я неоднократно встречался по этому поводу с руководством парламента, сначала с Арсением Яценюком, затем с Владимиром Литвином. Привлекал к этому процессу двух энергичных женщин, Татьяну Бахтееву и Анну Герман, глав парламентских комитетов, которые квартируют в одном помещении с нами. Они, поверьте мне, обладают достаточными навыками эффективного влияния на мужчин, ответственных за принятие решений. Но даже их опыт и настойчивость не помогли нам решить наболевший жилищный вопрос. Их неоднократные просьбы ускорить переезд комитетов по вопросам здравоохранения и свободы слова на Садовую, в более комфортные условия, не помогли.

Нет, строго формально никто не отказывается помочь. И Арсений Петрович, и Владимир Михайлович при мне давали соответствующие поручения. Но реализация обещанного откладывается то по объективным, то по субъективным причинам. То не хватало помещений. То помещения появились, но вмешался кризис, уменьшилось финансирование, и помещения сдали в аренду. Многие депутаты ни разу не посетили отведенные им служебные помещения, но отобрать их нельзя — всякий народный избранник имеет законное право на кабинет. Даже если никогда им не пользуется. Одним словом, нас продолжают кормить «завтраками», оставляя голодными.

Ничего, раз в несколько лет наступает непродолжительный период, когда все вдруг начинают резко проявлять заботу о ЦИК. Этот период как раз наступает. Следовательно, наступает время, извините, кое-кого брать за горло. Будем брать. Как только начнется процесс, ответственные лица станут сговорчивее.

Приносит ли эта работа дискомфорт? Порою, да. Например, как всякий нормальному человеку, мне не нравится возиться со счетами на расходные материалы или изучать письма городских сумасшедших.

Бывают разочарования и другого порядка. Вы знаете, что Украина тратит достаточно серьезные средства на закупку за рубежом специальной бумаги, обеспечивающей необходимую степень защиты бюллетеней? Так вот, многие страны эту систему упростили и удешевили. Я неоднократно пытался поднять вопрос об использовании разумного зарубежного опыта. Но это никому не интересно. Это с Леонидом Даниловичем было легко решать вопросы.

— С Виктором Андреевичем сложнее?

— Мягко говоря…

— Несмотря на то что вы не так давно были представителем президента, создается впечатление, что отношения с Банковой у вас не складываются.

— Мои контакты с президентом минимальны. Какое отношение имеет президент к нашей текущей работе?

— Но это не мешает Марине Ставнийчук регулярно критиковать деятельность Центризбиркома, в частности работу по подготовке реестра. Это глубоко личное или она просто ретранслирует точку зрения патрона?

— Могу сделать допущение: вряд ли президент уделяет столько внимания ЦИК. Понятно, что обязанность Марины Ивановны излагать позицию главы государства, своей позиции она иметь не должна, она — госслужащий. Но у меня есть сомнения, что, критикуя Центризбирком, она цитирует Виктора Андреевича. Я ведь хорошо знаю Марину Ивановну. А еще неплохо знаю, скажем так, манеру общения президента с аппаратом. Знаю, насколько широк круг интересов президента, которые уходят далеко за пределы его полномочий туда, в социальную сферу. Знаю, сколько, к примеру, он уделяет внимания вопросам истории и сколько — избирательной проблематике.

Что касается мотивов г-жи Ставнийчук, то они мне не известны.
"Зеркало недели"

Названа окончательная дата старта президентской кампании!