ЧЕМ вырастет наша молодежь, ТЕМ будет и Украина

12-летнего мальчика били по голове и по почкам...молча и хладнокровно9 мая группа киевских подростков отметила свой день победы. В духе нового времени они провели карательную операцию, жестоко избив ребенка 12 лет.



Процесс расправы один из отморозков снимал на видео. Со множественными ушибами головы и травмой почек мальчик доставлен в НИИ нейрохирургии. Отцом жертвы оказался профессор Жан Хачатурович Асатрян, человек, который более двадцати лет спасает здоровье детей.



Вопрос, который я задавала себе, идя на встречу с ним, доктор отмел сразу — интервью, опубликованное в еженедельнике, никакого отношения к происшествию не имеет.



— Я не считаю это местью моих недоброжелателей, заказной расправой с отцом через сына. — То, что случилось, — говорит Жан Хачатурович, — банальнее и страшнее. В Украине поднимает голову обыкновенный фашизм.



— В каком состоянии находится ребенок и что вам известно об обстоятельствах происшествия?



— Жан в больнице. У него сотрясение мозга, проблемы с почками, хотя угрозы для жизни, слава Богу, нет. Но меня беспокоит его психологическое состояние — он подавлен, замкнут, безразличен ко всему... Ребенок пережил сильнейший стресс, и я стараюсь не травмировать его расспросами. О том, что случилось 9 мая, мне рассказал соседский мальчик Саша, который был свидетелем избиения. В два часа дня они вышли во двор нашего дома по улице Бакинской, чтобы поганять мяч на спортплощадке. Жан любит футбол, играет в теннис — нормальный, спортивный и доброжелательный мальчик. Не задира и не драчун.



Внезапно к площадке подошла компания подростков лет 15—16 из восьми человек. Трое из них приблизились к Жану: — Идем, поговорим! Сын удивился: — О чем мне с вами говорить? Тогда парни схватили его и потащили во внутренний двор дома. Один ударил кулаком в лицо и когда ребенок упал, остальные начали избивать его ногами. Били по голове и по почкам. Молча и хладнокровно. Один из «восьмерки» снимал это все на видео...



— Но ведь все происходило средь бела дня, неужели некому было помочь, заступиться?



— Никто из проходивших мимо людей не вмешался. Только когда кто-то из жильцов выглянул в окно и стал кричать, что вызовет милицию, подонки прекратили избиение и спокойно ушли в сторону парка. Все они были рослые, здоровые, в больших грубых ботинках — так мне описал их Саша. Его они не тронули. Мальчик, конечно, пережил шок от увиденного, и когда негодяи скрылись, бросился к Жану.



Сын с трудом смог подняться, у него сильно кружилась голова, но Саша помог ему дойти до квартиры. Когда я увидел на пороге окровавленного сына, сразу же вызвал «скорую» и милицию. «Скорая» приехала моментально. Врач ужаснулась, увидев Жана, — вся голова в кровоподтеках, разбита губа, а спина в области почек — темно-фиолетового цвета: — Господи! Я еще не видела, чтобы так жестоко избивали ребенка!



— Милиция отреагировала на ваш звонок так же оперативно?



— Милиция никак на него не отреагировала. Несмотря на то, что недалеко от нашего дома находится РОВД Шевченковского района. Милиционер пришел, спустя несколько часов, в институт нейрохирургии, куда «скорая» привезла Жана. Сказал, что побои можно будет снять в понедельник. Я удивился: — Как в понедельник?! Сегодня же пятница!



Я настоял на том, чтобы сделали судмедэкспертизу, сняли побои, оперуполномоченный записал наши показания, и по факту избиения было возбуждено уголовное дело. Но прошло четыре дня, а ни один из подонков не был задержан. Хотя Саша говорил, что двое из них — известные в районе личности. Учатся в 199-й школе на Сырце, куда, по слухам, стекается вся неблагонадежная публика района.



Я был в этой школе. Общался с завучем, учителями, старшеклассниками. Учителям, конечно, не позавидуешь. Говорят, социальные службы иногда присылают им «подмогу», проводят беседы с неблагополучными подростками: — Как тебе здесь? Учителя не обижают? Этим вопросом, как правило, воспитательная миссия исчерпывается.



— Жан Хачатурович, не кажется ли вам, что это могла быть расправа на этнической почве? В последнее время в Киеве активизировались скинхеды...



— Не знаю... Мне говорили, что в этой школе есть такие отморозки и, возможно, и как говорят, именно они избивали Жана. Но я вырос в Киеве и никогда не сталкивался с притеснениями на этнической почве. Мой отец — армянин, фронтовик, освобождал Киев от фашизма. Получается, не до конца освободил. Метастазы остались. И спустя шестьдесят три года, появилась новая коричневая поросль...



— Оперуполномоченный навещал школу, о которой вы рассказали?



— Собирается навестить. Меня просто поражает такая оперативность! За это время можно и алиби придумать, и следы замести. А ведь была еще видеопленка, которую отсняли эти подонки. Я рассказал о ней следователю. Он искренне посокрушался: — Да, сейчас есть такая тенденция у подростков: снимать драки, избиения и размещать в интернете. Это ужасно!



Я говорю ему: — Но ведь как-то с этим нужно бороться! Он вздохнул: — Как?.. Действительно, как? Если наша доблестная милиция успешно борется с пьяными, а не с теми, кто нападает на человека. А главный милиционер пиарит себя на билбордах, вместо того, чтобы заниматься своими прямыми обязанностями — очищать общество от отбросов.



Анализируя то, что случилось с Жаном, постоянно задаю себе вопрос из римского права — «ищи, кому выгодно». Ну, не дает мне власть лицензию. Ну, хочет отобрать помещение. Недавно я узнал, что исполком собирается продать подвал, где находится наша благотворительная организация лечения детского сколиоза. И покупатели уже есть. Только вряд ли, эти проблемы имеют отношение к расправе над моим ребенком. Все гораздо серьезнее. Растет поколение жестоких. Часть из них уже взяла на вооружение лозунг Геринга — «У меня нет совести! Мою совесть зовут Адольф Гитлер!»



— Скажите честно, не было желания устроить самосуд? Отыскать подонков и отомстить за сына?



— Конечно, было и есть. Я по натуре горячий человек. Кроме того, — мастер спорта по боксу и по карате у меня черный пояс. Но я сдерживаю себя, потому что понимаю: если сорвусь, меня не остановишь. Поэтому пусть все решится по закону.



— Полагаете, он у нас есть?



— Хочу в это верить.



"2000"