Ужгород глазами бывшего ужгородца

Сейчас все любят докапываться к корням. С моими пришлось бы помучиться. Мой дед, улыбаясь в усы, именовал себя «феле-модьор, феле-Товт». Бабка - типичная русинка. Отец - жертва этой смеси - писался украинцем, мать - украинка без дураков, с Полтавщины. Сейчас живем в Словакии. Не так чтобы припевая, но никому не завидуем. И только тоска по родному городу ноет где-то под сердцем. И мои дед с бабой, и их предки, и я, конечно, с юных лет преданно любили наш уютный, зеленый, душистый Ужгород.
Мы с женой зарабатываем нормально, но на Канары или Мальдивы «не тянем». В прошлом году отдыхали на Шираве, в позапрошлом - на Балатоне. С весны нынешнего начал агитировать за Ужгород: дети подросли, пришло время показать родину предков. Проблему жилья решили удачно. Молодая пара, которой мы продали квартиру, решила отдохнуть в Словакии. Буквально на границе обменялись ключами. Они на две недели поехали в нашу квартиру, а мы, соответственно, в ихнюю, которая некогда была нашей.
Прибыли, распаковали вещи, полной грудью вдохнули воздух родины. Жена сперва подалась в душ - освежиться с дороги. И только ушла, кричит из ванной: Андрей, здесь какие-то новые краны, помоги. Захожу, краны обычные, но вода не течет - ни холодная, ни горячая. А тут младший из туалета пищит: "Папа, спасай!" Кидаюсь туда. Маленький, понимаете, еще в Собранцах, может, кило абрикосов съел, вот и навали немалую кучу. Дергает, чтобы смыть, а оно не смывается. И, конечно, испугался, не сломал ли чего. Меня тоже в пот бросило: что делать? Смотрю, в ванной на стиральной машине, на полочках штук двадцать пластмассовых бутылок с водой. Кое-как навел порядок в туалете, а сам к соседу. Мы знакомы с ним еще со времен, когда жили в Ужгороде.
- Жорка, - кричу, - звони куда-нибудь, в доме авария, воды нет.
- Некуда звонить, Андраш, - отвечает тот, - этой аварии уже четвертый год. Как Ратушняк стал руководить, горячей вообще нет, а холодная по графику.
- А Ратушняк это кто? - Спрашиваю, - домоуправ?
- Бери выше, - шепчет Жорка, - мэр.
Ушли в город, знакомиться. Идем проспектом, а там фонари невиданные, может, по тысяче евро каждый. Я указывает на это великолепие, а пацаны ноль внимания: солнце печет, ноют. Действительно отмечаю: деревья, которые давали тень и хоронили убогие хрущевки, срезаны. Хрущевки со своей архитектурой вылезли на первый план, а на срезанных пеньках какие-то зверушки из жести.
- Зачем это вы, - спрашиваю встречного и указывает на деревья.
- Это не мы, - отвечает шепотом, - это Ратушняк. Зато, - говорит, - новые деревья посадили.
И действительно, вижу елки молоденькие, туи, только коричневые какие-то.
- Засыхают бедняги, - пояснил тот же прохожий.
Пришли на Корзо. Я мечтал показать детям эту улицу и площадь Корятовича. Действительно, им понравилось. Катальпы молоденькие, боярышник древовидный кучерявится, туи в бочках и, главное, лавочки удобные. Присели, отдыхаем. И пенсионер какой-то рядом обмахивается шляпой.
- Этого раньше не было, - обращаюсь к соседу. - Когда это Ратушняк все посадил, построил?
- Держи карман шире, - отвечает шепотом пенсионер. - Это сделали при предыдущем мэре.
Дальше разговор не вышел, нас окружили десятка полтора собак. Одни хотели с нами познакомиться, другие атаковали ноги велосипедиста, который проезжал. От греха подальше мы поспешили восвояси.
Я с детства знал, что Ужгород находится в сейсмически неустойчивой зоне. Но не знал, что настолько. Даже в историческом центре на Корзо плитка на улице шла какими волнами. В других местах стихия вообще поиздевалась над горожанами. Улицы в ямах, выбоины, канализационные люки зияют пропастями, а тротуары и дворы лучше и не вспоминать - как раз те места, чтобы снимать фильмы о войне. Особенно ночные эпизоды, потому что освещение между многоэтажками диверсанты ликвидировали полностью.
Вспомнил про одно уютное местечко. В жару здесь никогда не было горячо, можно было выпить холодного пива, съесть мороженое или что-то более сытное - добрые вареники, деруны с грибным соусом, не говоря уже о купатах или лоции. Я повел ксвоих в летний сад ресторана «Киев», который потопал в огромных деревьях. По дороге мои сыновья сделали открытие - обнаружили отель для бродячих собак, им определили самое престижное в Ужгороде место - недалеко от горсовета. Здесь за синей занавеской находилась ... элитная помойка! Через дыры можно было наблюдать, как десятки разношерстных псов прибывали на покой от трудов праведных, а им навстречу выпрыгивали отдохнувшие, чтобы занять свои рабочие места.
А летнего сада на месте не оказалось. На месте столиков в тени и вареников с дерунами возвышалось четырехэтажное здание. Как нам шепотом сказали, Ратушняка, но записано, конечно, не на него.
Ничего путного не вышло и с бассейном. Раньше, помню, на «Спартаке» в жару было полгорода. Наплававшись, одни загоряли на солнышке, другие пили пиво в тени, третьи резались в карты. Конечно, я обещал своим посещение этого замечательного места. Пацаны просто пищали от предвкушения удовольствия. К сожалению, нас встретило сухое корыто, куда вместо воды кто-то высыпал несколько грузовиков мусора.
- Ратушняк выкупил? - спросил я сторожа.
- Говорят, - ответил тот шепотом, - но записан не на него.
Рядом валялись обрывки транспаранты: «Ратушняк, когда ты ...» то ли наешся, то ли нахапаешся - не разобрать. Дети начали нить и упрекать, что я обманщик.
Тяжело нам дались эти две недели в родном Ужгороде. Отдыхали душой у родителей в маленьком домике моего детства на Электрозаводской. Бабушка приготовила внукам настоящий украинский борщ. Оба малых были в восторге. Взрослым дед презентовал домашнее вино - без порошков и красителей, тоже вещь в наше время редкая. Мы с женой удивились ужгородским «порядка», а старые плевались.
- Батя, - спросил я, - почему все здесь говорят о Ратушняке только шепотом? Его так боятся?
- Никто его не боится, всем просто стыдно: сами голосовали за него.
Уезжая, я мысленно произнес: прощай, любимый город! В следующий раз приеду разве с внуками. Может, тогда ты станешь пригодным для жизни.
А пацанам, все же, все понравилось. И собаки, и мусор, а когда они мылись в тазику, то с восторгом кричали: «У-р-р-а! Совсем, как на необитаемом острове!»
Словно в ответ, пустые краны гарчалы, как голодные гиены.
Андрей Товт, Словакия, город Старая Любовные