Бизнес ищет свое место

Что разглядел Макс Вебер?



О капитале и капитализме писали в истории многие. С XVII века философы, экономисты и социологи пытались разобраться, как создать предприятие и преумножить капитал, почему одни люди богатеют, а другие разоряются. Адам Смит и Давид Рикардо разбирали соотношение между трудом и собственностью. Карл Маркс в своем «Капитале» пытался увидеть грань между свободной продажей рабочей силы и эксплуатацией человека человеком. Однако природу самого предпринимательства смог впервые рассмотреть Макс Вебер (на снимке) в своем труде «Протестантская этика и дух капитализма» (1905).



В чем главная идея Вебера? В отходе от политэкономической традиции, предполагавшей существование одного-единственного капитализма, который, возникнув в XVI—XVII веках, проходит этапы своего развития от мануфактурного периода через промышленную стадию к современному, «цивилизованному» этапу. М. Вебер предположил, что существует целый ряд архаичных «форм», или «типов», капитализма, которые существовали и в Вавилоне, и в Карфагене, и в Риме несколько тысяч лет назад. И тогда люди производили на продажу, торговали и богатели не только за счет рабов и крепостных. Западный же тип имеет лишь четырехсотлетнюю историю.



Архаичный, традиционалистский капитализм может развиться, утвердиться и в новейшее время, соседствовать с буржуазным промышленным капитализмом в одном и том же обществе, даже безраздельно господствовать. Капитализм вообще, по Веберу, «по своему типу может выступать как авантюристический, торговый, ориентированный на войну, политику, управление и связанные с ними возможности наживы».



Цивилизованное предпринимательство — феномен, встречающийся в новое и новейшее время в индустриально развитых странах (так было во времена Вебера, так во многом и сейчас, только список этих стран и территорий несколько расширился). Современный, то есть промышленный капитализм, по Веберу, рождается не путем простого накопления капитала, насилием и разбоем, переливанием затем в промышленность огромных денежных масс, а путем формирования и утверждения в обществе подлинного духа капитализма. А теперь обо всем по порядку.



Пираты и венецианские купцы



Итак, Макс Вебер рассуждал об авантюристическом капитализме. К сожалению, он не оставил четкого определения, но по отдельным перечислениям мы понимаем, о чем и о ком идет речь. Речь идет о держателях капиталов, нажитых социально неодобряемым путем. Почему я не говорю «преступным путем»? Да потому, что они добывались либо преступным, но за пределами своего мира проживания (пиратство, работорговля, военная добыча), либо законным, но неодобряемым религиозно или традиционно (ростовщичество).



«Заимодавец выступал в качестве «спекулянта» во всевозможных денежных операциях. Представители такого рода предпринимательства — капиталистические авантюристы — существовали во всем мире. Их шансы на успех (вне торговых, кредит¬ных и банковских операций) либо носили обычно чисто иррационально-спекулятивный характер, либо были ориентированы на насилие, прежде всего на добычу; эта добыча могла извлекаться непосредственно в ходе военных действий или посредством длительной фискальной эксплуатации государственных подданных».



Пираты грабили иностранные корабли, работорговцы добывали «живой товар» тоже не среди соседей, а кондотьеры и ландскнехты проходились там, где платили и куда направляли. Право на обирание земляков имело только государство или назначенные им управляющие, остальным же — самые строгие наказания. Тот правитель, который своей жестокостью и нарушением веками установленных традиций превышал всяческие рамки восприятия, становился в глазах управляемых тираном и подлежал свержению (см. ст. «Власть без закона»).



Христианство и ислам считают ссуду денег под проценты (ростовщичество) делом недопустимым, а иудаизм — не считает. В течение веков евреям запрещались в Европе и Азии многие виды деятельности как неверным, но разрешалось заниматься тем, что для правоверных считалось презренным. Правительства это использовали для того, чтобы кроме внешнего врага был и внутренний. Вот, например, история, произошедшая в поза-прошлом веке в Закарпатье, когда оно находилось под властью Австро-Венгрии.



Привожу выдержку из доклада госкомиссара Эдмунда Эгана: «…этот бедный и затурканный народ (русины.— Д. Г.) попал в сети наисильнейшего и наиизворотливейшего торгового элемента в Европе — евреям. … Нет ни одного поселения, даже если в нём каких-то восемь изб, где бы не поселился хотя бы один из этих экземпляров, «посредников» во всём… В Мукачеве на 11.000 жителей — 6.000 евреев… Они держат в своих руках все корчмы, где спаивают крестьян и так подрывают их моральную и материальную стабильность».



Далее Эган утверждал, что подать в суд на творимый этими ростовщиками и посредниками беспредел боятся даже священники и местные госчиновники, так как «ростовщики немедленно спалят его или убьют…» В окрестностях Мукачево произошло следующее: власти туда целенаправленно переселяли евреев из других частей империи. На родине у себя они не доводили взаимоотношения до криминала.



Вокзальные штучки



Кроме авантюрного капитала существуют и другие традиционные способы зарабатывания денег, не связанные с каждодневным тяжелым трудом. Мы их можем увидеть на любом железнодорожном вокзале Украины. Подходим к кассам — там очередь, рядом крутятся ребята, которые объясняют, что билетов в кассе нет, зато у них можно купить по двойной цене (в 1993 году в Одессе предлагали по шестерной).



Выходим на привокзальную площадь и хотим воспользоваться такси. Машин немало, водители зазывают, но предлагают сумму, в три-пять раз превышающую реальную (по счетчику). Цель и перекупщика билетов, и таксиста — получить сверхприбыль (результат монополии или сговора). Если попасть в Египет, можно столкнуться с распространенным там другим способом извлечения денег — предложением оплатить бесплатные услуги, например, дать фунт женщине, стоящей у входа в туалет возле сфинкса в Гизе.



«Повсеместное господство абсолютной беззастенчивости и своекорыстия в деле добывания денег было специфической характерной чертой именно тех стран, которые по своему буржуазно-капиталистическому развитию являются «отсталыми» по западноевропейским масштабам»,— писал М. Вебер.



Известный российский социолог Юрий Давыдов писал: «Деятельность же торгово-посреднического капитала в постсоветское время, подчинившая интересам собственной наживы всю экономическую жизнь (упадок промышленности, научно-технического потенциала и т. д.— результат такого подчинения) — подчинение современной инфраструктуры традиционным и авантюристическим отношениям.



М. Вебер утверждал: обществу, чтобы стать капиталистическим (в современном смысле), нужно иметь свои особые предпосылки, прежде всего — особый тип осознания, людей с особым складом мысли и поведения, с особым типом ценностей, по его словам, особый дух — дух капитализма».



Советы на 100 долларов



На американской банкноте в сотню долларов изображен выдающийся ученый Бенджамин Франклин. Именно он и смог объяснить то, чем отличается развитой капитализм от спекуляции и мошенничества. «Помни, что время — деньги…

Помни, что кредит — деньги…

Помни, что деньги по природе своей плодоносны и способны порождать новые деньги...

Помни пословицу: тому, кто точно платит, открыт кошелек других. Человек, рассчитывающийся точно к установленному сроку, всегда может занять у своих друзей деньги, которые им в данный момент не нужны.



А это бывает очень выгодно. Наряду с прилежанием и умеренностью ничто так не помогает молодому человеку завоевать себе положение в обществе, как пунктуальность и справедливость во всех его делах. Поэтому никогда не задерживай взятых тобой взаймы денег ни на один час сверх установленного срока, чтобы гнев твоего друга не закрыл для тебя навсегда его кошелек.



Деньги могут родить деньги, их отпрыски могут породить еще больше и так далее. Следует учитывать, что самые незначительные действия оказывают влияние на кредит. Стук твоего молотка, который твой кредитор слышит в 5 часов утра и в 8 часов вечера, вселяет в него спокойствие на целых шесть месяцев; но если он увидит тебя за бильярдом или услышит твой голос в трактире в часы, когда ты должен быть за работой, то он на следующее же утро напомнит тебе о платеже и потребует свои деньги в тот момент, когда их у тебя не окажется.



Кроме того, аккуратность показывает, что ты помнишь о своих долгах, то есть что ты не только пунктуальный, но и честный человек, а это увеличивает твой кредит.



Остерегайся считать своей собственностью все, что ты имеешь, и жить сообразно с этим. В этот самообман впадают многие люди, имеющие кредит. Чтобы избегнуть этого, веди точный счет своим расходам и доходам. Если ты дашь себе труд обращать внимание на все мелочи, то это будет иметь следующий хороший результат: ты установишь, сколь ничтожные издержки вырастают в огромные суммы, и обнаружишь, что можно было бы сберечь в прошлом и что можно будет сберечь в будущем...».



Это наставление никак не может стать девизом пирата, ростовщика-живоглота или вокзального таксиста. Таким образом, появляется регулярная прибыль, а не случайная сверхприбыль. Макс Вебер считал такой подход следствием особой этики протестантских сект, которые видели путь к спасению души в повседневном тяжелом труде.



«Национальные и религиозные меньшинства, противостоящие в качестве, «подчиненных» какой-либо другой «господствующей» группе, обычно — именно потому, что они добровольно или вынужденно отказываются от политического влияния и политической деятельности, — концентрируют все свои усилия в сфере предпринимательства: этим путем наиболее одаренные их представители стремятся удовлетворить свое честолюбие, которое не находит себе применения на государственной службе»,— писал он.



Когда притесняемые добились серьезных успехов в своем бизнесе, они смогли показать пример другим, и большинство также смогло вывести свои дела с «вокзального» уровня.



Однако классический капитализм не смог вытеснить полностью предшествующие способы получения денег. Оказывается, портреты Франклина могут использоваться в целях и делах, противоположных мыслям достопочтенного Бенджамина. Куда более простые и требующие меньших умственных и нравственных затрат авантюристический и традиционный капитализмы пришли на развалины советской уравниловки. Они пугают весь мир пиратской жестокостью нравов, ставкой банковского процента, достойной шекспировского Шейлока, и мешают укоренению настоящего капитализма. А для этого нужны годы воспитания и соответствующая законодательная и моральная среда.



Кто и как может ее создать? Государство? Иностранный капитал? Носители нынешней постсоветской бизнес-среды?



Вид на жительство для бизнеса



Предприниматели существуют не в безвоздушном пространстве. Им приходится считаться с тем, что, кроме работников, партнеров и конкурентов, существует государство. Да и партнеры с конкурентами бывают местные и заморские. И от того, как сложится эта цепочка взаимоотношений, зависит здоровье общества в целом.



Компрадор и все, все, все…



К вам в город пришел иностранный капитал. Открылось совместное предприятие, например, или зарубежная фирма выкупила участок земли… Как к этому относиться? Да по-разному, потому что схемы взаимоотношений между «своими» и «чужими» существенно отличаются. Рассмотрим основные из них в отдельности — и тогда поймем, что полезно «городу и миру», что вредно, а что может оказаться «палкой о двух концах».



Ситуация первая: иностранная фирма получает участок и завозит туда все свое: администрацию, работников, не говоря уже об оборудовании. Государство и муниципалитет получают налоговые поступления, местное население задействовано только в обслуживании повседневных нужд пришельцев. Если разница в образе и уровне жизни «своих» и «чужих» невелика, то вообще нет никаких проблем. Если же существенна, то это проблема полицейская, а не социальная, до тех пор, пока мигранты не начнут делать попытки натурализоваться.



Ситуация вторая, куда более сложная: администрация «привозная» или смешанная, а рабочая сила местная. Здесь лежит «взрывчатка», которая обязательно сработает, если предприятие не соблюдает «гигиены сосуществования». Это значит, что условия жизни и труда местного населения значительно хуже, чем у «чужаков», и возможность карьерного роста сложнее, чем на соседнем предприятии из-за исключительных требований (знание иностранного языка, иные стандарты или непривычная производственная этика).



История знает множество примеров бунтов и поджогов. Особенно ненавистными становятся «обезьяны» (иранский термин, возникший тогда и там, где отторжение оказалось наиболее жестким), то есть те земляки, которые изменили языку и обычаям, принятым в этой конкретной местности. Конфликт может быть снят только при выполнении требований активного участия в жизни принявшей стороны — строительства инфраструктуры вокруг предприятия, целевых взносов в местный бюджет — и толерантном отношении управляющих к специфике окрестного края.



Кроме того, проблема может смягчиться путем перевода внутреннего делового общения на местный язык. И тогда ужасы Китая времен «боксерского восстания» или Ирана 1970-х годов с их погромами иностранцев обойдут стороной.



Ситуация третья. Иностранным является только капитал, а само предприятие живет по местным правилам. В этом случае окружающим абсолютно безразлично, кто хозяин, если, конечно, не всплывет никакой криминал, например, в экологии.



Проблема иностранного капитала во весь рост встала в эпоху колониальных захватов в тех странах, которые сохранили и независимость, и отсталость. Там появился особый слой, о котором словарь советского времени пишет следующее: «Компрадорская буржуазия (исп. comprador — покупатель), часть буржуазии экономически отсталых стран (как колоний, так и независимых) осуществляющая торговое посредничество с иностранными компаниями на внутреннем и внешнем рынках и тесно связанная с колонизаторами.



Компрадор — местный торговец, посредник между развивающимся национальным рынком и владельцами иностранного капитала, проникающими на этот рынок».



Изначально это понятие не содержало в себе ничего ругательного и было обычным научным термином. Например, можно сказать, что компрадорская буржуазия — это местные предприниматели, представляющие национальный рынок развивающейся страны и служащие посредниками между ним и проникающим в страну иностранным капиталом. Компрадорская буржуазия противопоставляется национальной — первая ориентирована на ино-странцев, вторая — на свою страну.



Как правило, посредничество компрадоров приносило им быструю и большую прибыль, но зато весьма губительно сказывалось на экономике их страны. Дело в том, что компрадорский бизнес, во-первых, основан на ввозе в государство импортных товаров (или компонентов, из которых товары собираются на месте). Во-вторых, компрадор зарабатывает на вывозе товаров на транснациональный рынок — преимущественно это сырье.



Если государство не предпримет мер по защите национального бизнеса, то начинается процесс переориентации национального рынка и экономики государства под интересы компрадоров. То есть растут и развиваются в первую очередь бизнес по продаже импорта (сети маркетов, салонов, мастерских по сборке и сервису) и сырьевой бизнес (добыча ресурсов, выплавка металла и т. д.).



Но все это может погубить другую часть буржуазии — национального производителя, из-за чего между ними и возникают конфликты. Ведь компрадор заинтересован в вытеснении (выживании) национального производителя как такового или во включении его в свою цепочку: либо в качестве сборщика продукции из ввезенных комплектующих, либо в качестве производителя сырья. Все остальные виды производства только мешают успешному ведению компрадорского бизнеса. Собственно, страна превращается в типичную «банановую республику».



А там и до «цветной революции» недалеко, ведь наиболее активными деятелями таких катаклизмов хоть на Филиппинах, хоть в Украине были именно компрадоры, а пострадавшим — национальный капитал. Вот лишь один пример. Через год «хозяйствования» команды Авакова на территории Харьковской области импорт превысил экспорт в 1,7 раза. По данным Госкомстата, в январе—ноябре 2005 года экспортные поставки в область составляли 652,8 млн дол. США, что на 2,3 % меньше, чем в январе—ноябре 2004 г., импорт увеличился на 61,0 % и составил 1258,4 млн дол. США.



Конечно, часть компрадоров, накопив первоначальный капитал, вложила его в развитие производства, таким образом, произошла трансформация компрадоров в национальную буржуазию. Такой процесс вполне закономерен, однако эволюционно он растягивается на долгие годы, а за это время в стране может «загнуться» национальное производство. Поэтому эволюция компрадора в нацбуржуазию безболезненно осуществилась только в тех странах, в которых своей промышленной и научной экономики прежде не было вовсе — таких как Южная Корея, Сингапур, Тайвань и т. п.



Там же, где лбами сталкиваются сильные компрадоры и уже окрепший (или еще неослабленный) национальный бизнес, это происходит весьма бурно, вплоть до бунтов и революций.



Защита национального бизнеса может происходить в двух формах



Первая — закрытие для иностранного капитала промышленности в целом или отдельных ее отраслей, которые государство желает развивать на месте (автаркия). При положительном психологическом эффекте для населения здесь заложена опасность консервации отсталости и неэффективности, например, в сельском хозяйстве.



Совершенно иной подход именуется словом «протекционизм». Это целенаправленная поддержка государством развития необходимых обществу отраслей и их защита на внутреннем и международном рынках. Особенно это необходимо для наукоемких технологий и производств. Маргарет Тэтчер, высказываясь о странах СНГ, заметила следующее: «Нация, позволившая себе пренебречь научно-технической интеллигенцией, обречена».



Любые значительные модернизации, в Китае, Японии, например, начинались с крупных государственных инвестиций в сферу науки и образования. Они не сопровождались их коренной ломкой, напоминая больше поступательное эволюционное усовершенствование. Все прочие пути реформирования оказались провальными. Вот что говорилось о возможностях модификации культурного сознания в документах международного семинара по проблемам образования, организованного в свое время при поддержке ЮНЕСКО:



«Одной из основных причин угасания творческого потенциала народа может являться ослабление интеллектуальных и духовных традиций в результате разрушения национальной системы образования и подготовки слоя интеллигенции, чуждой своему народу, его истории, традициям, культуре».



Между Сциллой и Харибдой



Государство выстраивает свои отношения не только с иностранцами, но и с местным капиталом. Притом по-разному. Есть два совершенно противоположных подхода, каждый из которых имеет свои плюсы и минусы. Поэтому, только варьируя их, можно сохранять устойчивый рост и гражданский мир.



Средством подкормки-замирения на послевоенном Западе стало welfare state, которое посредством системы налогообложения перераспределяло часть средств (в абсолютном измерении весьма значительную) от буржуазии среднему и низшим классам. В результате этой политики уже к середине 1960-х годов оформился многочисленный и довольно зажиточный средний класс. Теоретической основой государственного управления являлся дирижизм — экономическая политика, придающая государству как гаранту общего интереса ведущую роль в принятии экономических решений.



Послевоенная Франция начиналась с национализации собственности тех, кто сотрудничал с Гитлером. Первый пятилетний план Франции (1947—1952 гг.) охватывал шесть ключевых отраслей экономики: угольную промышленность, энергетику, черную металлургию, производство цемента, сельскохозяйственное машиностроение, внутренний транспорт. Успешное его выполнение позволило в дальнейшем распространить планы на экономику всей страны. Госсектор Франции объединял пятую часть всех работающих в промышленности, две трети — в науке, 50 % — в недвижимости. Такое планирование регулировало рост производства, потребления и инвестиций. Эти планы не обязательно охватывали пятилетний период.



В Америке, пережившей жесточайший кризис 1929—1933 годов, вмешательство государства в экономику называют «новым курсом» Рузвельта. Его суть состояла в антицикличности (предотвращении крупномасштабных кризисов) и проведении политики экономического роста. Единственной сферой, в которой американское государство осуществляло жесткое и целенаправленное планирование, были стратегические отрасли — ВПК, космос и вооруженные силы.



«Настоящий хороший дом не знает привилегированных или униженных, в нем нет ни любимчиков, ни пасынков. Здесь никто не смотрит на другого сверху вниз, никто не пытается нажиться за счет других, а сильные не издеваются над слабыми. В этом доме правят равенство, забота, сотрудничество, взаимопомощь»,— так в 1928 году охарактеризовал суть «общества его мечты» социал-демократ Пер Альбин Ханссон. В 1932 году, став премьер-министром Швеции, он принялся воплощать этот образ «народного дома» в жизнь, постепенно создав для шведов систему, которую мы называем шведским социализмом, или шведской моделью. Как объяснял Ханссон, шведы решили «не забивать корову капитализма», а доить ее на благо народа.



Идеологической основой стала мысль о строительстве в отдельно взятой стране общества всеобщего благосостояния. Вернее, общества равных... в воздержании. В пуританской стране, где религия долгое время проповедовала сдержанность, умеренность и неприличие «шика», богатые относительно спокойно восприняли требования, сводившиеся к краткой формулировке: «Надо делиться». Однако к 1976 году налоги явно превысили доходы. В 1976 году бабушка Астрид Линдгрен на всю Швецию, где эсдеки до этого правили сорок три года подряд, спросила: «Почему я должна отдавать на налоги больше, чем получаю?» Задумались подросшие Малыш и Пеппи Длинныйчулок, сговорились с Карлсоном и Фрекен Бок — и проголосовали за других.



Теоретической основой противоположного подхода, именуемого рейганомикой, служила экономическая теория предложения. Практическим выводом из нее явился перенос акцентов с регулирования спроса на товары и услуги на стимулирование их производства. Необходимость дать простор инвестиционным и инновационным процессам, снижению издержек, увеличению сбережений и накоплению частного капитала потребовала крупных налоговых реформ. В 1986 году налоговая система США была реформирована таким образом, что предельная ставка налога на доходы состоятельных налогоплательщиков упала с 50 до 28 %.



Соответственно, основная функция государства в такой модели — регулировка правил конкурентной борьбы и обеспечение соответствующих механизмов. Государство устанавливает общественно приемлемые правила (законы) и обеспечивает их выполнение через соответствующие механизмы — полицию, судебную систему, регулировку основных рыночных коэффициентов (налоговые и учетные ставки и т.п.). Государство не вмешивается напрямую в эту борьбу и не поддерживает никого из ее участников. То есть, государство просто обеспечивает для всех равные условия. Содержится государственная система (аппарат) в этой модели за счет средств налогоплательщиков, то есть определенных процентных отчислений, в первую очередь от прибыли.



Украина так и не выбрала ни одного из этих путей, как и их разумной комбинации. От того, как она распорядится чужим опытом, зависит, будем ли мы преуспевать в своем развитии или станем полигоном для неконтролируемых компрадоров, где импортный банан будет дешевле местной картошки.



Дмитрий Губин