Украинцы польского Перемышля живут в вечном страхе

Издевательства, преследования и страх быть побитым - в таких условиях живут украинцы Перемышля. Украинская община, которая насчитывает более двух тысяч человек стала объектом насилия и запугивания со стороны поляков.

«Gazeta Wyborcza» пишет о том, как изменилась жизнь украинцев в ​​пограничном городке после печально известных событий, которые произошли в июне этого года, когда произошло нападение на мирную украинскую процессию и отмена праздника Ивана Купала в Перемышле.

***

«Живу здесь 90 лет, но впервые вижу такую ​​сильную агрессию, - говорит Ярослав, украинец из Перемышля. - Сын постоянно рассказывает, что преследовали подругу, избили приятеля, еще кого-то обидели. Потому то, что являются украинцами».

«Жена имеет автомобиль белого цвета с наклейкой, которая имитирует украинскую вышиванку. Белый фон с красным узором с черными, а, собственно, серыми элементами. Нам это ассоциируется с украинской культурой, с бандеровскими символами. Когда прохожие идут мимо авто, то комментируют: «Опять бандеровцы, курве сыновья приезжают здесь и чувствуют себя свободно!». В июне кто-то поцарапал гвоздем наши автомобили. На улице стояло много автомобилей, но поцарапали только наши», - рассказывает Павел Стрелка.

«Нет и недели, чтобы мы не увидели плевков на окнах Народного дома, места встреч украинцев в Перемышле», - вздыхает Романа Золотник.

«Устраиваем там дни рождения, концерты, танцы, - рассказывает Петр Куцаб. - Чтобы покурить выходим наружу. Бывает, что там в нашу сторону раздаются оскорбительные слова, порой толкают, иногда кто-то из нас получит пинка. Они накачанные и агрессивные. Кричат: «Езжайте в Украину» (в оригинале «Wypierdalać na Ukrainę» - ред.). После выступления молодых украинских артистов молодая мать с детьми услышала на улице: «Ёб**ый украинский мусор». Они плюнули рядом с детьми».

«В прошлом месяце, когда в один из домов заселился уукраинец, на лестничной клетке кто-то написал:« Ёб**ые украинцы, прочь», - добавляет Роман Золотник. - На стенах каменных в Перемышле кто-то рисует трезубец на виселице».

«По вечерам под нашими окнами проходят группы молодых и поют песенку как футбольные болельщики: «Пропадет Украина, пропадет хамский род, победит белый орел, победит польский род!».

Нервы информатика

«Радикальный патриот», «националист», - говорит о себе Павел Баран, 27-летний специалист по информатике, который работает в частной фирме, имеет жену и годовалого сына. Никогда не покупает в магазинах, принадлежащих украинцам. Иногда, когда слышит на улицах Перемышля украинский язык, говорит: «Здесь Польша».

«Могу махать руками на тех, кто приехал из Украины за хлебом. Приехали, то и поедут. Многие из них умеет себя вести. Знают, что они не у себя дома. Хотят научиться польскому языку и обычаям, чтобы не чувствовать себя хуже. Но я не могу терпеть тех, кто родился в Польше и называет себя украинцем. Посылают своих детей в украинские школы в Перемышле, разговаривают с ними на украинском, воспитывают их украинцами, но еще к этому уважают преступника Бандеру. Это что - государство в государстве? Ездят польскими дорогами, лечатся в польских больницах, получают польские пенсии и плюют нам в лицо. Ну и что с того, что платят налоги? Если не могут сказать о себе с гордостью «Поляки», повесить на доме бело-красный флаг на Праздник Независимости, отдать дань «проклятым солдатам», то пусть задумаются для них ли это место».

Павел, когда об этом говорит, имеет лицо ребенка и ласковый голос, как в спикера Национально-радикального лагеря. Павел говорит, что это не маска, он такой каждый день. Но добавляет, что как радикальный патриот сможет сорвать горло. Последний раз делал это в июне, когда украинцы шли процессией в Перемышле. Тогда Павел кричал: «извинитесь за Бандеру».

«Поймите, мы расположены между Россией и Германией, - объясняет он. - Здесь нет места для неопределенных, так как такие во время испытаний являеются бременем для патриотов. Мало того, что не пойдут биться за Польшу, то еще и могут сотрудничать с ее врагами. Мы знаем, что происходило на Волыни. Германия на нас напала, а украинцы использовали ситуацию и убивали поляков как животных».

Он не хочет быть пожилым патриотом, который только платит налоги, сортирует мусор и смакует шоколадного орла. Каждый вечер доводит себя до кипения, когда читает портал Kresy.pl ( «МИД Украины публикует карту, которая подвергает сомнению принадлежность Перемышля к Польше»), блог отца Исакевич-Залесского ( «Угодничество Украине не даст ничего, кроме дальнейшего унижения») и смотрит на YouTube обращение националистов ( «Украинец не является моим братом»). Павел надеется, что когда его ребенок подрастет, то такие статьи будут обсуждать в польских школах. Если же нет, то сам сделает из сына «радикального патриота».

«Должны воспитывать очередное поколение, которое будет бороться за польскость Перемышля. Надо нажать на поляков украинского происхождения, чтобы они определились: или остаются здесь как поляки, извиняются за Бандеру и живут как мы, или пусть выезжают в Украину. Предпочитаю использовать мягкие методы давления. Пишу в интернете, что как украинцы, они не у себя дома и мы им это не допустим. Они должны нас видеть и слышать каждый раз, когда организуют в публичных местах мероприятия. Не одобряю драк, порчи автомобилей и других форм силового подавления. Но они (украинцы - ред.) Должны осознавать, что в конце полякам может прерваться терпение. Не намерен запугивать украинцев. Но также не хочу бояться, что мой сосед может стать моим врагом».

«Может, когда с ними поговоришь, перестанешь их бояться?», - спрашивает журналист.

«Будто мы такие дружеские? Извините, но я знаю, что делали дружественные украинцы на Волыни», - отвечает Павел.

Страх вернулся

До 25 лет жизни прикидывалась в Перемышле полькой, - говорит Романа Золотник. - Словосочетание «Ты, украинец» был таким же оскорблением, как сегодня «Ты, х*й!». Слышала поляков, оскорбляли так украинцев на улице, во дворе, в школе.

Как ребенок и подросток я боялась говорить на украинском в публичных местах. Даже дома разговаривала с мамой только на польском языке, потому что у нас были тонкие стены, которые ограждали нас от поляков.

Украинкой я была у своей тети, проживавшей в окрестностях города в особняке. Там нас никто не слышал и поэтому мы могли говорить и петь на украинском. Подобная ситуация в церкви. Римско-католические монахи уступали нам церковь на час-два, чтобы мы могли молиться в восточном обряде. Но даже там не всегда чувствовала спокойно. Когда-то, выходя из церкви, встретила подругу, которая с другими поляками только шла на мессу. Испугалась, что она увидела меня в группе украинцев. Мама потом успокаивала: «Не расстраивайся, ее родители тоже являются украинцами и только делают из себя поляков».

Страх унаследовала от мамы. Он ей достался после акции «Висла». В 1947 году поляки окружали деревни, давали украинцам час, чтобы собрать вещи, а затем выселяли на возвращенные земли. Кто украинец, то пусть уезжает. Маме повезло, хоть и родилась в соседнем селе, но в 1947 году уже жила в Перемышле, а там акции «Висла» не было. Но польское государство забрало у мамы дом и землю, которую она унаследовала от вывезенных в Сибирь родителей.

После акции «Висла» запретили украинские институты. Только в 1956 году могло быть создано общественно-культурное общество. Это был наш анклав. Танцевала там в народном коллективе пока директор моей мамы не вызвал ее к себе и сказал, что не хочет, чтобы дети его работников участвовали в украинских концертах. Я перестала выступать, потому что мама боялась, что потеряет работу.

Страх быть украинцом возвращался в ситуациях, где я была зависима от поляков. В доме, потому что жила в них. В школе, потому что училась вместе с ними. В больнице, потому что слышала, что пациенты вокруг меня говорят о преступлениях украинцев. Вина не наследуется, но страх - да.

Впервые победила страх в начальной школе. Я не хотела ходить на занятия по римско-католической религии. Одноклассники решили затянуть меня туда силой. Это было страшно! Более двадцати детей тянули меня по улице, как преступника. Но я как-то освободилась от них. Не пошла с ними на религию. Немного меня обзывали, но потом оставили.

Второй раз это произошло, когда училась в Кракове. Украинская группа «Бандура», где я тогда играла, пригласили выступить на телевидении. Тогда все увидели, что я украинка.

В третий раз, это произошло, когда я писала заявление о приеме на работу и в рубрике «национальность» написала «украинка». С тех пор я украинка здесь официально.

После 1991 года, когда Украина стала независимой, слово «украинец» перестало быть оскорбительным. Страх проходил. Но с 2013 года годовщины Волынской трагедии, начали нас обзывать бандеровцами. Теперь бьют за Волынь. Страх вернулся.

Трупы поднимаются, зрители аплодируют

20 июля 2013, Радымно вблизи Перемышля. На поляну выходят актеры и реконструкторы в одежде крестьян. Идут в сторону лачуг, которые сведены из белых досок и покрыты соломой. Хозяин в белой рубашке опирается на палку, он устал, потому что только что вернулся с поля. Дает указания кильканадцятиричному парню, который молотит зерно. Рядом, на скамейке перед хижиной сидят две девушки с длинными косами, смеются. У другого дома человек рубит дрова, а его сыновья складывают поленья в большую плетеную корзину. Мать с дочерью сидят на пеньках и чистят картошку.

Когда солнце заходит, двое соседей с семьями становятся на колени перед часовней и молятся на польском и украинском языках «Отче наш».

«Дмитрий, скажи мне, что происходит? - Спрашивает после молитвы поляк на украинском. - Наших в селах бьют, жгут. Почему? Мы же столько лет живем здесь как одна семья».

«Стасько, ты не бойся. Никто вас здесь и пальцем не тронет. Вы добрые люди», - отвечает украинец.

Дмитрий проводит Стаска к хижине, на прощание обнимаются.

Приближается ночь, раздается успокаивающая музыка и голос лектора:

«Украинские националисты пытались убить как можно больше поляков. Хорошо подготовленными силами, которые состояли из ополченцев ОУН-УПА и заагитированных украинских крестьян нападали на польские села и колонии. А малые группы УПА уничтожали поляков в украинских селах».

Дмитрий забирает подушку, которая проветривалась на заборе и заходит в дом. Стасько зовет детей домой. Двор становятся пустыми. Музыка набирает зловещего ритма.

Лектор: «Польскую местность окружают бандеровцы стрелки, что делают невозможным побег. Большие группы нападающих вооруженные сельскохозяйственными орудиями, убивали ими людей, применяя варварские зверства, сжигая людей живьем. Убивали всех, в том числе детей, женщин и стариков».

Темно, слышно только сверчков. Из дома выходит Дмитрий. Убеждается, что его никто не видит. Затем выводит семью и говорит, чтобы они бежали. Когда жена и дети уже в безопасности, дает воинам УПА знак для атаки на дома, а потом к ним присоединяется.

Украинцы факелами поджигают соломенные крыши домов. Слышны выстрелы карабинов. Стасько открывает дверь, берет скамейку и баррикадирует вход в хижину. Другие крестьяне пытаются убежать, но падают на траву от ударов серпами, косами и топоров.

Все это происходит под аккомпанемент «Волынской литании» Кшесимира Дебского.

Двери Стаска не выдерживают ударов топоров, а его дети выбегают с криком. Раздаются выстрелы. Все погибают.

Украинцы грузят на телегу Кстати поляков - кровати, перины, мешки зерна. Лачуги догорают, трупы встают из земли, зрители аплодируют.

Вина не наследуется

«Реконструкция Волынской трагедии разогрела эмоции, - говорит Романа Золотник. - Вампир вылетел из шкафа. Воспоминания сожженных сел ожили. Не возражаем права поляков на память, но вина не наследуется. Не имею обиды на поляков за то, что в 1945 году польский солдат убил моего дедушку. Войско окружило село и стреляло в каждого, кто двигался. Дедушка именно собирал на поле свеклу, ничем не провинился. Может его убийцы ранее показали известную фотографию, где убитые дети привязаны к дереву колючей проволокой. Может ему сообщили, что такие зверства есть в природе украинцев. И польский солдат пошел драться с преступниками. Он не знал, что детей повесила психически больная, а колючая проволока на самом деле является лишь черточками на негативе фотопленки.

Боюсь, что сегодня это действует подобно. Поляк видит реконструкцию Волынской трагедии и думает: «Украинцы - это преступники, убийство имеют в крови».

Сначала в интернете было видно как «бандеровец» становится синонимом «украинец». Люди долго на нас плевали в интернете и никто не реагировал. Поэтому пренебрежение перешло к реальному миру.

Когда в Киеве продолжалась революция, поставили перед Народным домом свечу, чтобы отдать дань памяти жертвам. Утром нашли ее уничтоженной.

11 ноября 2014 дочки моей подруги участвовали в торжествах по случаю Праздника Независимости. Несли флаг в украинской школе. Услышали от поляков: «Что вы здесь делаете, бандеровцы?».

Недавно мой сын вернулся домой с подбитым глазом. Кто-то напал на него, когда ночью шел со знакомым. Уже и не знаю, избили его за то, что говорил на украинском языке, без повода. Иногда трудно различить мотивы.

Страх вернулся. Как изменилась моя повседневная жизнь? Когда разжигали костер возле дома, громко говорили на украинском, дети пели. Теперь мы от этого отказались, потому что опасаемся, что кому-то не понравится забава украинцев. Могут ворваться во двор и сделать нам неприятности.

Все больше боимся говорить на улицах на украинском. То же в больнице, потому что когда становишься зависимым от другого человека, начинаешь осторожничать. Некоторые, слыша наш язык, морщатся, как ему противно. Я перестала разговаривать с поляками на польско-украинские темы. Это теперь табу.

Теперь голос получили поляки - храбрые и отважные. Поляки, которые требуют иметь врага.

Не общаюсь с людьми, которых не люблю

Реконструкцию резни на Волыни в 1943 году наблюдали несколько тысяч человек. Зрелище запечатлелось в памяти жителей Перемышля. Хотя реконструкция и имела лозунг «Не о мести, а только о памяти взывают жертвы», но совпала по времени с ростом антиукраинских настроений в Перемышле.

Зрелище организовало Перемышльское общество исторической реконструкции. Его президент Мирослав Майковский был кандидатом в президенты города во время последних выборов и стал известным благодаря негативному заявлению по отношению к украинцам:

«Украинские националисты уже много лет пытаются разными способами получить в этом регионе влияние: то занимают различные должности в самоуправлении, то получают очередные дома в Перемышле. А наплыв украинцев можно, по моему мнению, определить уже как колонизацию». (Natemat.pl).

«Живите здесь с нами, поляками, на польской земле и не забывайте об этом. Если кто-то считает иначе, то может переселиться на 10 километров на восток». (Portalprzemyski.pl).

Я хотела спросить Майковского о его отношении к украинцам о намерениях с которыми он реконструировал Волынскую резню, об общественных последствия этой реконструкции. Но он отказался говорить для «Gazety Wyborczej».

На площади Рынок в Перемышле подхожу к людям, которые сидят на скамейках и спрашиваю помнят ли они зрелище в Радымно.

«Да, это было нужно, - отвечает 24-летний Томаш, водитель грузового такси из Перемышля. - Одно дело, что говорят о Волыни в школе или дома, а другое дело, когда сам увидишь, что там происходило. О преступлениях украинцев знал еще с детства, но только когда увидел фильм с Радымно, начал искать в интернете фотографии изуродованных тел жертв УПА. Они меня поразили. Я знаю, что вина не наследуется, но меня злит то, что они обижаются на термин «геноцид на Волыни». Когда кто-то об этом вспоминает, они твердят об акции «Висла» вместо того, что осудить УПА. Пока украинцы этого не изменят, трудно им будет найти здесь покой. Я не намерен утруждать им жизнь, но другие будут.

У памятника солдату Швейку сидит господин Анджей, который представился слесарем на пенсии. «Украинцы придумывают, что мы в Перемышле их преследуем, чтобы выглядеть жертвами. Это авантюристы! Я бы хотел, чтобы их здесь не было. Тогда стало тише. Разговаривал с украинцами о Волыни? Не общаюсь с людьми, которых не люблю. С господином тоже больше не хочу разговаривать».

Нас защищал Куронь и Цимошевич

«Около трех лет назад неприязнь к нам усилилась, - говорит Ярослав. - Сначала кто-то на заборе моего дома написал «Есть * ать украинский». Я не очень этим проникся. Впоследствии на дорожных знаках в Перемышле увидел надписи «Е*ать бандеровцев». На это тоже махнул рукой. Волосы на голове поднялись аж 13 декабря 2-14 года, когда через Перемышль прошел марш Орлят перемышльских и львовских. В нем принимали участие вице-президент города, футбольные фанаты, пластуны, духовенство и учащиеся. Кто-то по микрофону сказал, что польскость Перемышля находится под вопросом. Когда толпа с факелами проходила мимо украинского народного дома, то футбольные фанаты начали выкрикивать: «Найдется кий на бандеровское рыло» (в оригинале - «Znajdzie się kij na banderowski ryj» - ред.).

Не знаю ни одного украинского в Перемышле, который бы оправдывал трагедию на Волыни. Но, если кто-то скандирует такой лозунг у украинского дома, то это говорит о том, что существует бандеровская организация. Там есть рыла на которые найдется кий. Я рассматриваю это как подстрекательство к насилию. Тогда я понял, что в Перемышле нет лучшего повода побить человека чем то, что он является украинцем.

Я, подобно двух тысяч украинцев, живущих в Перемышле, имею в семейной истории акции «Висла». Родился на возвращенных землях, но с детства чувствовал, что я там временно, что это не наше место.

Украинцы были привязаны к своей земле. Убегали в леса, чтобы переждать облаву и избежать вывоза на территорию советской Украины. Рисковали жизнью, чтобы только не дать оторваться от родной земли. Но в конце концов их вывезли на возвращенные земли. Никто не спрашивал их мнения, не предлагал места, куда переселиться. На новом месте они не могли чувствовать себя хорошо. Некоторые сразу возвращались назад, а коммунисты их высылали снова...

В конце много перестало мечтать о возвращении в свои деревни, потому что делали вывод, что там уже нет украинцев. Тогда у них начала твориться национальная идентичность - не привязанность к земле, конкретных 10 соток, а только к украинской культуре. Мечтали о Перемышле, центр мира, откуда их выселили.

Я жил в нескольких городах, но в ни к одному не привязался. Только в Перемышле в возрасте 30 лет почувствовал, что могу здесь осесть навсегда. Родители тоже сюда переехали.

Тогда мне бы в голову не пришло, что я мог бы так разговаривать с женой:

- Слушай, мы имеем милых польских соседей, на праздники мы их посещаем и поздравляем друг друга. Хорошо. Но в Югославии также было замечательно.

- Нет, наши соседи к нам не придут.

- Хорошо, соседи не придут, а кто-то с другого конца города...

Это, вероятно, вам кажется преувеличением. Но если человек принадлежит к меньшинству, то иначе воспринимает действительность.

Или страх что-то во мне изменил? Долго думал о том, чтобы застраховать дом. В конце концов сделал это. Потому что если пишут мне на заборе «Еб*ать краинцев» и считают, что нас надо бить, то могут поджечь мой дом.

Жена больше не позволяет детям самим возвращаться домой, когда стемнеет. А особенно у Народного дома. И не дай Бог в украинских народных костюмах.

В 1995 году, когда правая среда в Перемышле пыталась торпедировать Фестиваль украинской культуры, за нас вступился Яцек Куронь. Через два года на фестиваль вертолетом прилетел премьер-министр Цимошевич, чтобы помешать атакам на украинцев. После его визита среда правых успокоилась. Со стен домов начали исчезать трезубцы на виселице. Климат улучшился. Жалею, что сегодня все меньше людей, которые хотели бы сопротивляться нарастающей агрессии.

Сколько желающих?

11 мая портал Kresy.pl предупредил о ежегодной процессии в Перемышле по случаю Праздника украинской национальной памяти потому что это просто «повод для поклонения преступникам с УПА». «Часть украинцев опирается на лживую историю. Особенно после того, как на Майдане наступил поворот к культу бандеризма», - говорит депутат Войцех Бакунин из партии Кукизь15. В начале года этот депутат стал известным благодаря тому, что требовал от правительства построить стену на границе с Украиной. По его мнению, стена должна была бы оберегать Польшу от «нелегальных мигрантов из ближнего востока».

На Facebook посыпались негативные комментарии.

Роберт Заремба из Кракова: «За бандеровский флаг можно побить всю процессию и полиция должна только вылавливать убегающую падаль».

Шимон Арканович с Ченстохова: «Контрманифестация. Придать делу огласку. Достаточно закрывать глаза на антипольскую идеологию, особенно на территории Польши. Украинцы пусть празднуют у себя».

Марцин из Перемышля: «Нет смысла их еб*ать на фейсбуке и смотреть, сколько лайков собралось. Надо их там вые*ать. Сколько желающих наберется?».

Камил Олесинський с Нового Сончу: «Само присутствие стольких украинцев и их желание поселиться - это мегапроблема. Уже нет времени на наблюдение, надо бить тревогу. Речь идет не только о шовинистов, но и обычных украинцев, которые вытесняют нас изнутри».

Более 1800 человек подписывают петицию к властям города с требованием запретить шествие. Президент города Роберт Хома отвечает, что не выдает согласия на религиозные процессии, но и не может их запретить. Добавляет, однако примирительно, что понял намерения подписавших петицию. Противники украинской процессии пишут в интернете, что 26 июня выйдут на улицы.

Удар в плечи

«Сначала была месса, потом мы собрались у церкви и двинулись к кладбищу, чтобы возложить цветы на могилы украинских воинов, - рассказывает 28-летний Петр Куцаб. - Впереди процессии несли крест, флаги, дальше шли дети, священники и другие участники. В основном украинцы из Перемышля и Украины, но были также поляки. Вместе несколько сотен человек.

Когда мы вышли на улицу Словацкого, я увидел ряд людей. Справа стояли накачанные футбольные фанаты, а слева «патриоты» с транспарантами: «11 июля - годовщина геноцида на Волыни». От нас их отгораживала полиция. Но перед пешеходным переходом футбольные фанаты вышли на дорогу и кричали; «Найдется кий на бандеровское рыло», «Перемышль всегда польский». Я остановился, поскольку шел впереди колонны с хоругвью с изображением Иисуса Христа. Заметил, что фанаты показывают на моего отца. Быстро подбежали к нему и начали дергать.

Им говорилось о рубашку моего отца. Это была черная вышивка с красным узором. Обычный украинский народный строй. Но они в каждом сочетании черного и красного видят бандеровские цвета. Нам и в голову не пришло, что такая рубашка может быть воспринята как символ УПА.

Я побежал на помощь отцу. Сказал им: «Это мой отец! Оставьте его». Получил удар в спину и уронил хоругвь. Болельщики кричали отцу: «Сними это!» И «Ты, украинец, возвращайся на Украину». Я просил у полицейских помощи, но они не реагировали. Фанаты сорвали с отца рубашку и ленту в цветах украинского флага. Пытались ее поджечь, но передумали.

Какой-то парень, который шел позади нашей колонны вдруг крикнул: «Еще Польша не погибла, но погибнуть должна». Знакомый украинец обратил ему на это внимание: «Человек, что ты делаешь? Успокойся». Парень не ответил. Никто из нас его не знал. Мы спросили тех, кто приехал из Украины, но они также его не знали. Это была провокация, которая должна была оправдать нападение на нас.

В конце прибыли дополнительные силы полиции, фанатов отодвинули в сторону, а агрессивных отвезли в участок.

Куски рубашки лежали на улице. Папа был в шоке, полуголый, но хотел идти дальше. Поэтому я попросил знакомого, чтобы привез какую-то одежду отцу.

Некоторые "патриоты" не оставили нас и шли рядом на кладбище. Хотели там вмешаться, помешать нашей молитве и прервать речи. Но полиция не позволила им это сделать. Поэтому они стали за забором и фотографировали нас. Они перерезали кабель и наш микрофон замолчал. Они считали, что мы чтим воинов УПА которые тоже лежат на том кладбище. Но мы почтили сечевых стрельцов Симона Петлюры, воевавших вместе с Пилсудским. Это была бы хорошая возможность для объединения поляков и украинцев.

По возвращении домой чувствовал, что меня всего трясет от нервов. Просматривал видео столкновений, чтобы понять, как могло так произойти. Мы все спрашивали себя об этом. Для чего агрессия усиливается? Мы же никого не обидели.

В течение следующих недель мы были раздражены и не знали, что думать. Я боялся сам выходить в город, потому что было непонятно, это только началось и меня побьют, все уже успокоилось. Для чего они нас фотографировали? Чтобы потом нас узнавать на улице? Еще больше боялся, полиция, когда начались схватки сначала не реагировала.

Теперь, когда я выхожу в город, я осторожен. Смотрю, кто сидит рядом со мной в кафе. Если футбольный фанат, то я иду в другое место. Они часто оскорбляли нас, когда слышали, что мы разговариваем на украинском.

Приятель недавно сказал мне, что боится идти в церковь в вышиванке, потому что по дороге могли бы его окружить ребята в спортивных костюмах. Я тоже имею такие опасения. Теперь, идя по улицам в украинской народной одежде, я бы чувствовал дискомфорт.

Они пишут в интернете, что мы хотим оторвать Перемышль от Польши и присоединить его к Украине. Я родился в этом городе и хочу жить в Польше. Если бы мечтал о жизни в Украине, то уехал бы туда.

Фанаты приветствуют в Фейсбуке

Во время столкновений в Перемышле полиция задержала 23 мужчин. Впоследствии 20 из них услышали обвинения в препятствовании «выполнению религиозного акта».

Президент Перемышля обнародовал заявление в которой нападение на процессию назвал «недопустимым». Он отметил, что во время процессии не было случаев использовании символики ОУН-УПА, но также в заявлении требует от украинцев занять четкую позицию «по случаям героизации ОУН-УПА и событий нашей общей истории, как Волынская трагедия, поскольку это темы, которых избежать не удастся».

Менее чем через неделю жители Перемышля имели весело забавляться в час ночи Ивана Купала. В программе - выступления танцевальных коллективов из Украины, Польши и Словакии, прыжки через костер, а в конце выступление группы Ot Vinta из Киева. Праздник ежегодно организует общество украинском, но к забаве также присоединяются поляки.

В этом году упоминание о выступлении Ot Vinta возмутила футбольных фанатов перемишльского клуба «Полония». В сети Facebook они находят фото, где лидер группы позирует возле памятника Бандере.
«Убить тех бандеровцев», - комментирует Себестьян Кльосовски, торговый представитель из Перемышля.

Футбольные фанаты апеллируют к президенту Перемышля чтобы тот отменил концерт. Угрожают, что его поддержка концерта может быть протрактована как «поддержка преступников». На следующий день Роберт Хома в письме Общества украинцев обращается с предложением «рассмотреть возможность изменить группа». Он предостерегает, что праздник может стать «местом очередного конфликта», а это на организаторов «возлагает обязанность обеспечения безопасности и охраны участников».

Украинцы понимают обращение Роберта Фомы так: если вы станете жертвами насилия, сами будете за это отвечать. После этого они отменяют все праздники.

Президент Роберт Хома обнародовал еще одну неожиданное заявление: «Суммируя события последних дней, я хочу подчеркнуть, что эта ситуация должна стать материалами к глубоким размышлениям. По моему мнению, она является прямым следствием до сих пор неурегулированной общей истории, отсутствием однозначного осуждения геноцида против поляков на Кресах, а также героизации тех, кто эти преступления совершил».

На фейсбуке футбольные фанаты радуются: «Браво, господа! Хорошая работа».

Мы стали целью

«Родился в Саноку, в 13 лет уехал в США, где уже жили мои родители, - рассказывает 45-летний Павел Стрелка. - Там вырос, основал фирму, женился на украинке со Львова и стал отцом троих сыновей. Было хорошо. Но в украинцев так есть, всегда ищем своего - культуру и обычаи наших предков. Перемышль имеет того больше. Кроме того, здесь есть украинская школа. Поэтому, когда сын должен был идти в первый класс, мы решили возвращаться домой.

Это был 1998 год. Перемышль принял нас. Недоразумения между украинцами и поляками всегда были, но можно было договориться. Мы начали приглашать поляков на украинские праздники. Они признавались, что у нас лучше себя чувствуют - больше пения, музыки, молодежь веселится со старшими до утра без пьянки.

Мы считали, что будем здесь жить спокойно. Основал фирму, куда нанял поляков и украинцев. Я радовался, что Перемышль становится европейским городом. Уже не надо было носить коньяк в кабинеты власти, чтобы что-то решить. Интересы удавалось решить цивилизованным способом. Я был оптимистом. Но вдруг выстрел в спину.

Ежегодно мелкие инциденты сливаются в нечто большее. Люди, которых я знал в течение многих лет, вдруг начали спрашивать, как долго я буду кичиться украинскостью? Когда перестану ходить в украинских процессиях? Когда перестану возлагать цветы на украинском кладбище? Это на самом деле не вопрос, а обвинения. Они не пытаются нас понять. Несмотря на это, я объясняю, что с обеих сторон есть исторические фигуры, которым мы не любим, потому что они обижали наших предков. Но мы не должны обременять себя преступлениями, которые совершены несколько десятилетий назад. Но, как горохом об стену.

Наиболее чувствительной была атака на процессию. Я мало чего боюсь. Но на этот раз по возвращении домой почувствовал грусть, злость и печаль. И страх, потому что дошло до физического нападения. Страх, что это еще не конец, что может дойти до обострения.

С таким настроением отменили праздник Ивана Купала. Во время открытого праздника все могло бы было воспринято за провокацию: разговоры на украинском, пение на украинском, украинская вышиванка. Кроме того, если власти заявили, что не смогут нас охранять, то есть очень большой риск, что может что-то произойти.

Тем более, что молодежь не закончит забаву после концерта - идут на Сян, жгут костры, на них может кто напасть.

Как меня сменил страх? Знаю украинском, которые уже сняли трезубцы из своих автомобилей. Понимаю их, но не намерен делать то же самое. Если начну думать о том, стоит ли наклеить трезубец на машину, где я могу положить цветы и не идет за мной кто-то на улице, это будет сигнал, что здесь надо жить и надо думать о переезде. Такое мнение уже появлялась, но я ее отвергаю. Страх не должен управлять мной.

С другой стороны я понимаю, что мы стали целью».

Глаза полиции

«Глаза тех, кто напал на нас во время процессии, были налиты кровью, - вспоминает украинец из Перемышля. - Чистая животная ненависть, которой я раньше никогда не видел. Глаза полицейских долго были возвращены в другую сторону. Мои глаза были мокрые от беспомощности».

И добавляет: «С этого момента я не могу замолчать в себе вопрос: мы снова приближаемся к катастрофе, по которой останется стыд и по какой следующие поколения перекидатимуться виной?».


Волынская трагедия: Ответит ли Украина Польше "геноцидом на геноцид"