Светлой памяти карпаторусского писателя Ивана Федоровича Комловшия, посвящаю

Вместо эпиграфа

Yaraslav Perec: «Валерий Разгулов, ты что несешь? Какой русский язык в Закарпатье? Какой архив ты раскопал? Даже при советах русским языком в Закарпатье владели не многие, и то с большим акцентом. Не пори чушь. Если обкурился, то отдохни как то без интернета.

Валерий Разгулов: «Хлопці й дівчатко, попав в ціль. Пишіть скарги та доноси й на далі. Шкода мені Вас, адже елементарно не можете прочитати першоджерела – архівні документи. Здається, мені, що навіть освіти ПТУ, - не маєте!».

Николай Горват: «Вважаю, що кожна нація має право на збереження своєї культури, традицій і звичаїв, звісно якщо вони не закликають до сепаратизму, відділення територій, не зазіхають на цільність держави. Це стосується як угорців, румун,словаків, німців та інших представників національних меншин, у тому числі росіян, які проживають на території Закарпаття. Скажемо ніяк не можна звинуватити в подібних проявах того ж Гете або геніальних Льва Толстого чи Пушкіна, Лермонтова тощо. Ми не можемо нехтувати творами Гете лише тому, що він був німцем, які воювали з нами, чи тих же Льва Толстого , Пушкіна, Лермонтова, бо вони росіяни. Гадаю, Пушкін правильно писав, що народ, який зневажає свої традиції, подібний дереву, яке полишило зв’язків з рідним підґрунтям, має засохнути. Цю прописну істину повторили у своїх творах багато літераторів інших національностей. Як мені відомо, Общество русской культуры им. А. С. Пушкина, що діє в Берегові, теж не закликає до вказаних вище дій, лише намагається зберегти свої традиції та звичаї. Тому не варто ліпити на нього ярлики сепара чи щось подібне.

Валерий Разгулов: «Друже, вдячний тобі за розлогий коментар, де читко розставив всі крапки над «і». Агресивні, патологічні люмпени, причому, у меншості, і тут, - загрожують. Ображають людину з іншої думкою. Марно, для мене все це джерело натхнення. Нехай, сперечаються з архівними документами або з моральними для мене авторитетами. Слабо, адже пігмеї. В прямому й переносному розумінні. Саме вони, підказали тему наступної глави.

Вместо предисловия

Олена Рудловчак: «Усі наші будителі, в тому числі й Духнович, відносили себе до малоросів, у сучасному трактуванні – українців». («Срібна Земля-фест» № 16. 2003).

Степан Фенцик: «С начала расцвета нашего возрождения со времен Адольфа Ивановича Добрянского (1817-1901), Александра Васильевича (1803-1865) и Ивана Ивановича Раковского (1815-1885), русский литературный язык получил автономное значение, несмотря на условия политические, исключавшие возможность его методического, школьного развития. Душою и сердцем нашего духовного обновления был Александр Духнович, вдохновивший новый дух в измученное сердце ветви русского народа на склонах Карпат». (Государственный архив Закарпатской области ф. 50. оп.1. ед. хр.8. л. 80). (Вот конкретный архив – Ярослав Перец, и не «раскопал», а несколько лет был в его штате, а затем, и по сегодняшний день, посещаю его читательский зал, где изучаю уникальные документы, часть которых затем публикую. И, ещё, тон свой приубавьте, уж сильно разошлись).

Нашим Будителям более всего были близки русские славянофилы. Многие из них поддерживали личные связи с Аксаковым, Погодиным, Хомяковым, Шевыревым и другими сторонниками славянского единства. В тех условиях, заявляя о своих верноподданнических чувствах австрийской короне, они в то же время мечтали о духовном, культурно-литературном единении славян между собой и, прежде всего, с Россией.

Осторожно, боясь вызвать подозрение у австрийских и венгерских властей, Будители в своей литературной деятельности пропагандировала те идеи, с которыми была связана их борьба за русскость. Правда, делалось это, по словам И. Раковского (современная орфография): «Еще весьма слабо… У писателей … это происходит не только от добровольного уклонения от правил русского языка, сколько от недостатка совершенного знания и обладания богатством его. Но можем ли мы иметь притязания на совершенное усвоение литературного русского языка? Где, в каких училищах изучали мы его? Давно ли занимаемся распространением народного просвещения? Чисто русского училища с преподаванием наук на русском языке у нас доселе нигде нет. Все, что в некоторых училищах находим, для пользы нашего русского языка, ограничивается преподаванием русской грамматики, далее закона Божия и некоторых немногих учебных предметов на русском языке; но при всем этом вовсе не употребляются учебники, составленные на литературном руссом языке». («Светъ» №4, 1868 г.).

Архивы раскрывают свои тайны: НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ЯЗЫКОВОЙ ПОЛИТИКИ НА ПОДКАРПАТСКОЙ РУСИ – V

Архивы раскрывают свои тайны: НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ЯЗЫКОВОЙ ПОЛИТИКИ НА ПОДКАРПАТСКОЙ РУСИ – ІV

Архивы раскрывают свои тайны: НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ЯЗЫКОВОЙ ПОЛИТИКИ НА ПОДКАРПАТСКОЙ РУСИ – ІІІ

Архивы раскрывают свои тайны: НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ЯЗЫКОВОЙ ПОЛИТИКИ НА ПОДКАРПАТСКОЙ РУСИ – ІІ

Архивы раскрывают свои тайны: НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ЯЗЫКОВОЙ ПОЛИТИКИ НА ПОДКАРПАТСКОЙ РУСИ – І

Такой же языковой концепции придерживался и А.В. Духнович. Корреспондент «Вестника» (1850. № 62, стр. 247) из Пряшева (вероятно Духнович), подписавшийся А. В., решительно выступивший против стремлений «нЬкоторых галицких сродниковъ» создать литературный язык из одного народного говора и осудивший тех «которіи, увЬряти всЬх хотятъ, что языкъ простонародный округа, в котором они уродилися или теперъ живут, повиненъ бути языком книжнимъ всъх русинов Австрійских». И горячо убеждает читателей: «Нътъ, Братія, сіе бути не можетъ, бо такимъ способом въ четырехъ милліонахъ Австрійскія державы русиновъ будуть 1000 діалекты, будет непрестанна распря, будет междоусобная брань, что самое может русинамъ послЬднее принести уничтоженніе». Далее он писал: «А мненіе наше такое: что народный наш язык в союзе с библейскимъ или церковно-славянскимъ языком есть; мы желаем к нему приближитися, и нашу народность на нем образовати».

Некоторые исследователи творчества А. В. Духновича, в том числе и Ф. Ф. Аристов, отмечали большую заслугу Будителя в том, что он является первым просветителем Угорской Руси. Очищая народный язык от устаревших и несвойственных ему лингвистических форм, Духнович, шаг за шагом, подготовлял почву для постепенного возвышения и приближения народного языка к литературному. «Отцом русской школы и русской литературы в Угорской Руси, - писал К. Кустодиев, - был А. Духнович, человек «глубокого образования и «глубоко преданный своему народу и любивший меньшую братию до самоотвержения. Все свои силы, все свое время, все свои средства А. Духнович посвятил единственной цели – пробуждению народного сознания и развитию народной литературы». (К. Л. Кустодиев // «Конгресс католиков Венгрии и угорские русские»/«Православное обозрение». Москва, октябрь 1871 г. стр.553).

Поэтому, и не случайно, выявились попытки, исказить, перекрутить литературное наследие А. В. Духновича. И если, вышедший под патронатом газеты «Русин» - сборник «Поздравление Русинов. Памяти Духновича 1803-1923» (на снимке) под редакцией Ф. Тихого, еще придерживались его орфографии, то уже в предисловии, Августин Волошин писал: «Духнович засіяв нам звЬздою своеЬ поезіи тогда, коли начинався час быстрого упадка нашоЬ народноЬ жизни, коли стали пропадати всЬ скарби руського самосознаня». (Ужгород. 1923. с. 7). А ящик Пандоры открывался довольно-таки просто. Для раскола постоянно враждующих между собой О-ва им. А. В. Духновича и «Просвіти» власти ЧСР и придумали целое русинское (руське) направление. Так называемое, «тутешнянство» с его особым руським языком. Причем для реализации этих планов пригласили галицких украинофилов (!) Ивана Панькевича, Владимира Бирчака, Василия Пачовского, Льва Габдяка (склав «Учебник руськой стенаграфіи) и других. Будучи людьми, не глупыми, они понимали, что сразу же, повсеместно, в школьных учреждениях края внедрить украинский язык галицкого разлива с его многочисленными полонизмами, не удастся. Нужно вспахивать метр за метром так называемое «руське поле», что им в какой-то мере удалось. Активно помогал им в этом, чешский литературовед Франтишек Тихий (186-1968), который в 1921 году побывал во Львове, где в библиотеке «Наукового товариства «Просвіта», познакомился с украинским общественным деятелем Николаем Возняком, автором «Історія української літератури», который в дальнейшем имел на него огромное влияние. Как следствие, выходит под его редакцией перекручений сборник «Поезіи А. Духновича».

По поводу выхода этого сборника, председатель О-ва им. А. В. Духновича архимандрит Евмений Сабов писал Ф. Ф. Аристову (современная орфография): «У нас украинцы издали искаженный текст стихов Духновича – «Я Русин был…» и «Подкарпатские Русины оставьте глубокий сон» и на основании своего искажения теперь доказывают, что Духнович писал по-украински. Мы слышали, что эти тексты имеются в Москве, если это действительно так, то просим Вас, г. Профессор, сфотографировать эти тексты и прислать нам, чтобы мы могли их в точности репродуцировать и тем отвергнуть украинскую ложь». (ГАЗО. ф.50. оп. 3. ед.хр. 131. л. 12). В ответном письме русский учёный писал (современная орфография): «Никому и никогда даже в голову не приходило обвинять А. В. Духновича в пользовании жаргоном вместо русского языка. Но с психопатами нет надобности спорить». (Там же л. 6).

Эта переписка имела продолжение на страницах ужгородской газеты «Русское слова», которую издавал Андрей Броди. Речь там шла и о том: «В 1929 году Ф. Ф. Аристов письменно и печатно рекомендовал собрать произведения Духновича воедино и критически издать их, ибо только при наличии такого критически изданного собрания сочинений Духновича можно будет выяснить полностью взгляды Духновича и защитить его личность от приписываемого. К сожалению, только один патриот принялся за дело, и к 1934 году д-р Н. А. Бескид собрал около 160-ти вещей Духновича, из которых больше половины в собрание Фр. Тихого не вошла, хотя большинство стихов и было опубликовано в местных и галицких изданиях. Д-р Бескид пользовался также и рукописными тетрадками Духновича, числившимися в списке библиотеки в Пряшеве, а затем оттуда исчезнувшие. Это собрание критически рассмотрено не было и издание не дождалось. В силу этого – нового, более обоснованного суждения о творчестве нашего «батька» создать не удалось и поныне. Что, разумеется, дало повод к новым трактовкам, часто заведомо односторонним, старого действительно материала и разного рода вольных дополнений со ссылками на мертвых, ибо мертвые гласа не имут». (2 сентября 1942 г. с. 4). К слову, в свое время, будучи в Москве, общаясь с доктором исторических наук, дочерью ученого, - Татьяной Федоровной Аристовой, рассказал ей, что словацкая ученая, русинского происхождения Олена Рудловчак, с которой она вела многолетнюю переписку, на склоне своих лет, поменяла свои убеждения (если они у неё были)…

… В начале 1865 года, незадолго до смерти, Александр Духнович, подытоживая итоги своей жизни, писал: «Я радуюся из сердца, что наши забытые русины ожили духовно. Я трудился день и ночь и боролся со многими препятствиями, я терпел муки, битвы и много біды за мой народ, чтобы он жил и счастлив был». (Сергій Федака //«Загатка трудів Будителя»/«Новини Закарпаття», 2003. № 63. с. 4).

Уже в начале ХХ века, языковый спор разгорелся с новой силой. Форпостом русскости, защитником карпаторусского языка, стало русофильское общество им. Александра Духновича. А закончить эту главу мне хочется словами почетного председателя этого общества Евмения Ивановича Сабова, сказанные им на открытии памятника А. Духновичу в Севлюше (Виноградове) в 1925 году: «Я учился по букварю А. Духновича, и еще малым мальчиком отвечал: «Я русин был. Дай нам Боже добрый час»; Адольфа Добрянского я видел гимназистом в Ужгороде; а у отца Ивана Раковского со школьниками богословами был в Изе, и его благосклонные слова, много испытавшего труженика – пленили нас, и успокаивали. Мои товарищи (!) не дождались того дня, когда я, наймолодший их товарищ, излагаю благодарноть, всем, кому мы должны, кроме материнського молока, своему русскому духу». (ГАЗО. ф. 50. оп. 1. ед. хр. 18. л. 33 обр.).

Валерий Разгулов, историк-архивист-краевед

Р.S.

Наиболее ярко безграничное чувство любви к своему многострадальному народу выражено А. В. Духновичем в его стихотворении «Врученіе», опубликованном в альманахе «Поздравленіе Русинов на год 1851» «Я русин былъ, есмь и буду», ставшим народным гимном и патриотическим катехизисом карпаторосов. Эти, до боли щемящие строки, взял для своей заставки из упомянутого издания 1923 года, которое сохранялось в знаменитом собранни «Карпатики», члена редколлегии «Карпатской панорамы», карпаторуссого писателя И. Ф. Комловшия (1920-1996).

В. Р.