В Закарпатье во время войны миряне и монахини спасли 200 детей

Одним из наиболее ярких примеров христианского милосердия и жертвенности в Закарпатье в конце Великой Отечественной войны стало спасение мирянами и монахинями около 200 советских детей.

Как же оказались советские дети в Закарпатье, которое в 1939 году было оккупировано Венгрией и включено в состав своего государства? В 1944 году под натиском советской армии немецкие войска отступали на Запад. С собой они увозили множество пленных – детей и взрослых, которых планировали использовать для нужд войны. Когда один из эшелонов проезжал мимо железнодорожной станции Жорнава, он подвергся, как вспоминали позже те, кто ехал в нем, бомбардировке. Среди пассажиров этого поезда были и дети, вывезенные немцами из Белоруссии – из села Новоельня Дятловского района Гродненской области, в котором были расположены детский санаторий и пионерский лагерь.

Есть несколько вариантов рассказов о том, как дети попали в Червенево и Домбоки после того, как поезд был разрушен.

По одному из рассказов, к руководству русского Красного Креста в Ужгороде в конце лета 1944 года обратился венгерский офицер с просьбой взять под опеку 186 девочек и мальчиков возрастом от 5 до 15 лет. Отец Василий (Пронин), который руководил этой организацией, поручил секретарю Красного Креста Ольге Люсиевской (или Лосиевской) поехать в Домбоки и Червенево и договориться с отцом Иоанном Карбованцем о перевозке детей в названные села и в монастырь в Домбоках.

По-иному о спасении детей писал в 1967 году в журнале «Украина» Ф. Прокопенко: «Лесом проходил житель села Червенево Мукачевского района Иван Иванович Карбованец, который их и обнаружил».

Наиболее достоверный рассказ о спасении детей и перевозке их в Червенево, где они были размещены в брошенных еврейских домах и хозяйствах некоторых крестьян, принадлежит старосте с. Червенево Курте, который сам ездил в Ужгород и на автомобилях перевез детей в село [8].

Конечно, все, о ком говорится в этих рассказах, так или иначе способствовали тому, чтобы дети нашли приют в Червеневе и Домбоках.

Московский писатель Валерий Томин в книге «Дорога к дому» приводит свидетельства сына одного из руководителей корейской секции Коминтерна Ше Сун Мина – Владимира Марсина, который был среди спасенных детей. «Нас выгнали из вагонов и отвели в какой-то жен­ский монастырь. Местные жители относились к нам неплохо, монашки нас немного подкормили… Мы стали работать на полях: собирали подсолнухи, кукурузу. Монастырь стоял в стороне от дороги» [9]. Ирина Берковская, которая также находилась среди спасенных детей, вспоминала: «Потом мы оказались в Домбоках. Помню женский монастырь, где мы работали: чистили кукурузу, молотили подсолнухи. Монахини обогрели нас теплом словно материнских сердец».

Мария Федоровна Довганич, жительница Червенева, игравшая активную роль в спасении детей, вспоминала: «Маленьких детей разобрали по семьям. А тех, которые были побольше, разместили в пустых домах. Принесли туда сено, одеяла, посуду. По очереди готовили им обед, кормили. Вместе с ними поселились две воспитательницы: одну звали Анастасия Петровна, имени второй не помню». «Старших девочек и некоторых малышей отвели в соседнее село Домбоки, в женский монастырь. У монахинь были в наличии швейные машинки, и работа настроилась, как в мастерской: девушкам быстро пошили платья и белье. Одели и других тоже».

Решение жителей села и монахинь предоставить приют детям было очень мужественным, так как в то время в Закарпатье, в связи с появлением партизан, венгерские власти запрещали принимать у себя посторонних, и спасение детей могло послужить поводом для арестов. В монастыре многие дети были крещены. От старших детей монахини узнали, что они родом из Ленинградской, Смоленской, Орловской, Витебской и других областей СССР.

Очень важным свидетельством о пребывании в Закарпатье являются строки из письма Татьяны Хахиной. В 1968 году она писала Е. Довганичу: «Все мы находились в одном из помещений села Червенева. С нами была и наша воспитательница, только я забыла, как ее зовут и фамилию ее. Кормили нас монашки, которые находились в монастыре. Только я не могу вам сказать точно, кто их обязал нас кормить. То ли руководство села, или район, или просто они сами из-за жалости к нам, таким истощенным, измученным в то время детям. Но факт остается фактом, что они нас кормили все время, пока мы там находились до освобождения».

Много сделал для спасения детей ктитор Домбоцкого монастыря отец Иоанн Карбованец. Вместе с монахинями он организовал расселение ребят по крестьянским семьям и сам взял в свою семью Мишу Пискунова.

Когда в октябре 1944 года из монастыря увидели военные машины освободителей, направлявшихся к ним, один из мальчиков – тот самый Миша Пискунов – нашел где-то кусок белой ткани и выбежал с ней к машинам [14]. Новость о детях мгновенно распространилась среди военных. Е. Довганич в одной из статей писал: «Сюда прибыли военные корреспонденты газеты 18-й армии «Знамя Родины» капитаны Б. Галанов и Б. Милявский. 4 ноября 1944 года газета напечатала статью “Наши дети в немецком рабстве”. В Червенево были направлены подполковник Герасов, полковник медслужбы Млинарник, а также кинооператор Барбуплы, который и снимал эту встречу» [15]. В письме Б. Галанова к Е. Довганичу читаем: «О существовании этого детского дома мы узнали от Ольги Лосиевской, русской эмигрантка (ныне, кажется, умершей), которая принимала живое участие в судьбе детей. По ее совету мы отправились в Домбокский монастырь, где находились дети. Однако их там уже не было. Как сказал нам настоятель, детей “перепрятали”, опасаясь, как бы немцы перед уходом не погнали их дальше на запад. В монастыре нам дали новый адрес: Червенево».

В своей статье Б. Галанов более пространно, чем в письме, описывает свою поездку в Закарпатье: «Несколько дней мы разыскивали колонию советских детей, которых оккупанты, по слухам, вывезли вместе с двумя воспитательницами из-под Ленинграда, Смоленска, Витебска, притащили в эшелоне в Закарпатье и на железнодорожной станции Жорнава бросили во время бомбежки. Эту историю мы услышали в разгар осеннего наступления 1944 года войск 4-го Украинского фронта в Карпатах.

В шумной, возбужденной толпе ужгородских жителей вновь довелось услышать историю двухсот советских ребят. В который уже раз передавали, что гитлеровцы угнали их из центральных районов России и бросили где-то здесь при отступлении. По совести говоря, мы не очень-то верили. К советским офицерам тогда подходило много людей потолковать о житье-бытье, поделиться разными былями и небылицами, потому что в эти насыщенные событиями дни рождалась масса слухов и легенд. Итак, рассказ о детях в первую минуту тоже выслушивали как легенду. В самом деле, к чему было немцам тащить до самого Ужгорода детский лагерь? Какой смысл? Однако эту историю с незначительными изменениями повторили столько людей, что под конец мы уже перестали сомневаться. Но где отыскать детей? Кто их приютил?

Случай свел с деятельницей местного Красного Креста Ольгой Сергеевной Лосиевской. Оказывается, она принимала близкое участие в судьбе детей и даже помогала переправить их подальше от Ужгорода – в женский монастырь под Мукачево.

Ничего не поделаешь, наведываемся в женский монастырь.

Отца протоиерея, крепко сбитого лысого мужчину лет 50, с черной седеющей бородой и разбойничьими глазами, встретили в монастырской канцелярии. Советские дети? 186 детей! Знаете, здесь им было небезопасно. Шоссе рядом. Того и гляди могли нагрянуть немцы. Они частенько сворачивали в монастырь за продуктами. Пришлось подыскать место поглуше. У многих монахинь родственники в Червеневе. Они охотно приютили у себя детей. Потом отозвались и другие.

Благодарим отца протоиерея за информацию. Однако он не торопится нас отпускать. Хозяин словоохотлив. Ему хочется узнать, есть ли в Советском Союзе монастыри и как наладить с ними связь. На столе появляются сладкое монастырское вино и монастырский виноград. На своеобразном русско-украинско-чешско-венгерском языке отец протоиерей рассказывает нам о житье-бытье закарпатских украинцев, то и дело вставляя в свою речь малопонятные “тутошние” словечки: “фунговать”, “без рессорта”, “разны ворня”, “офензива”, “регуляция условий” и, наконец, нечто уже совсем загадочное – “легитимация головы”…

Только под вечер попали в Червенево.

В большом просторном бараке мы сидели среди двух сотен ребят и слушали печальную повесть об их невеселом житье-бытье. Перебивая друг друга, ребята рассказывали, как целых три года оккупанты таскали их за собой по дорогам войны. Время от времени наезжали какие-то комиссии: ребят постарше и повыносливей отсылали на работу в Германию, больных и слабых отправляли в военные госпитали, но только оттуда так никто и не вернулся. А больных всегда хватало. Ведь кормили оладьями из картофельной шелухи – отбросами солдатских кухонь.

По случаю нашего приезда ребята устроили импровизированный концерт: читали наизусть страницы из “Петербургских повестей” Гоголя – единственной русской книги, сохранившейся у них, хором пели протяжную грустную песню “Жизнь на чужбине”, которую сами же сочинили.

Мы пытались записывать куплеты. Но бесхитростные слова и мелодию невозможно было слушать без слез, и вместо букв на бумаге получались какие-то неразборчивые каракули.

Потом мы стали спрашивать у ребят, тех, что сидели поближе, имена и фамилии. Маленькие фамилий не знали. И откуда они родом – тоже. Кто-то помнил папины усы, кто-то мамино красное платье. Старшие рассказывали, как провожали на фронт отцов, как потерялись во время бомбежки мамы. Люда Кувшинникова и ее младшие сестры Ира и Валя были из Ленинграда. Вова Марсин оказался москвичом. Наташа, Клара и Даша Карпенко – из Витебска. 13-летний Витя Пискунов назвался орловским. Сказал убежденно:

– Если бы меня ночью сбросили с парашютом, а куда, не сказали, все равно я сразу бы узнал, что нахожусь в Орле.

– А меня чего не спрашиваете? – вдруг донесся из задних рядов тоненький голосок. – Всех спрашивают, – обиженно сказала маленькая девочка, – всех записывают ехать в Россию (она кивнула на раскрытые наши блокноты). А меня никто не записывает.

– И нас! И нас! – раздались со всех сторон голоса. – Мы тоже ваши!

А маленькая девочка продолжала:

– Что же, мне теперь с монахинями оставаться? Думаете, я вела себя хуже всех?

Она хотела добавить что-то еще, но вдруг всхлипнула и громко расплакалась.

И еще ребята, волнуясь, говорили, что дня два назад, когда мимо Червенева прошли наши танки, мальчишки высыпали за околицу. Махали руками, кричали: “Папа! Дядя! Мы свои, советские!” И будто один из танкистов действительно признал в босоногом мальчишке племянника: “Витька? Ты?” Подхватил. Посадил на броню танка. Все это мы записали в свои блокноты, поверив и не поверив. А впрочем, почему бы и нет? Какие удивительные встречи случались на войне! Или, может быть, у нас на глазах уже складывалась легенда?».

По решению военных властей, детей перевезли в Мукачево, а потом отправили в детский дом г. Орла, оттуда в другие детдома Советского Союза. Е. Довганич, которому в 1967 году поручили проверить письмо монахинь бывшего Домбоцкого монастыря о детях, вспоминает: «Тогда сельский совет и составил список червенивцев (давших приют обездоленным детям. – Ю.Д.): М. Глагола, М. Довганич, А. Курта, И. Курта, М. Курта, Ю. Микита, Д. Микита, И. Решетарь, Г. Решетарь, Ю. Тимко, Г. Ховпей, А. Яцина. Тогда были разысканы и материалы газеты “Знамя Родины”. Мы узнали имена старших детей: это были Валя, Ира и Людмила Кувшиновы из Ленинграда, Наталья, Клара, Даша Карпенко из Киева, Витя, Тоня и Нина Кирилловы, Зина Воронцова, Арнольд Румянцев, Лида Бобрук. Здесь были и дети политэмигрантов: кореец Вова Марсин, итальянка Полетта Глюкозио, китаец Чи Ин…

Прошли годы. Судьбой детей заинтересовался московский писатель Валентин Романович Томин. Он приехал в Закарпатье, побывал в Червеневе и решил разыскать как можно больше детей войны, чтобы организовать их встречу в селе через много лет… Встреча была назначена на июнь 1981 года.

В Ужгород и Червенево были приглашены девять найденных “детей войны”, из которых приехали восемь: А. Андрончик – механизатор районного объединения “Сельхозхимия” из г. Лепель Витебской области, который имеет правительственные награды за труд, его сестра Г. Андрончик (Веселова) – техник Белгородского жилуправления, М. Бирюков из с. Дубровка Закарпатской области, И. Берковская (Уваровская) – радиооператор из поселка Мама Иркутской области, Полетта Глюкозио (Неприенкова) – преподаватель русского языка из г. Софии (Народная Республика Болгария), В. Коган, которого усыновил старый коммунист-подпольщик из Мукачева И. Коган, И. Шутов – председатель райкома профсоюза работников сельского хозяйства из г. Петушки Владимирской области, В. Марсин, ныне заведующий отделом научно-исследовательского института в Москве» . 24 августа 1981 года все они собрались в Домбоках у часовни отца Иоанна Карбованца, чтобы поклониться ему и поблагодарить за милосердие, проявленное в тяжелые годы войны, потом отправились в сельский клуб с. Червенева на торжественную встречу.

В. Томин в книге «Дорога к дому» представляет интересный материал и некоторые фотографии, которые были сделаны во время пребывания детей в Домбоках. «На одной из фотографий, привезенных из Червенева, запечатлена группа малышей со своими спасителями – крестьянами и воспитательницей. У самого края слева стоит кореец – Володя Марсин. На другой фотографии, полученной в селе Домбоки, группа девочек собралась около часовни женского монастыря. Среди них черноглазая девочка в платьице с белым воротничком – итальянка Полетта Глюкозио. Внизу надпись: “Группа детей, вывезенных немцами из окрестностей Ленинграда и брошенных в отступлении в Ужгородских лесах”».

В селе Новоельня (Белоруссия) создан музей войны. Много стендов здесь посвящено именно пребыванию воспитанников детского интернационального санатория и пионерского лагеря в Закарпатье. Есть здесь и фотография, сделанная в 1944 году в Домбоцком монастыре, на которой изображены «дети войны» вместе с отцом Иоанном Карбованцем и монахинями, есть материалы и об Е. Довганиче, который посвятил многие годы собиранию материалов о пребывании «детей войны» в Закарпатье и розыску самих спасенных детей.

В 1989 году в Белоруссии состоялась встреча под девизом «Дети против войны». В ней приняли участие дети политических эмигрантов, которые в далекие 1940-е годы попали в Новоельню в руки фашистов. На этой встрече присутствовали и жители Закарпатской области, в частности Пелагея Курта из Червенева, которая встретила здесь через много лет Полетту Глюкозио – девочку, которую она приютила в 1944 году.

К сожалению, с начала 1990-х годов связь закарпатцев с «детьми войны» оборвалась. Однако эта тема продолжает интересовать исследователей, в том числе и Ужгородского национального университета.

Сейчас собирается материал для новой книги о «детях войны». Обращаюсь ко всем, кто имел отношение к этим событиям в Червеневе и Домбоках, с просьбой сообщить информацию о себе или своих родных.